Туманность Андромеды. Час Быка

На шестом витке спусковой спирали стали видны очертания больших городов. По-прежнему ни одного сигнала не прозвучало в приемниках звездолета.

Низа Крит сменилась, чтобы поесть, и, кажется, задремала. Ей показалось, что она спала всего несколько минут. Звездолет шел над ночной стороной Зирды не быстрее обычного земного спиролета. Здесь, внизу, должны были расстилаться города, заводы, порты. Ни единого огонька не мелькнуло в кромешной тьме внизу, как ни выслеживали их мощные оптические стереотелескопы. Сотрясающий гром рассекаемой звездолетом атмосферы должен был слышаться за десятки километров.

Прошел час. Не вспыхнуло ни одного огня. Томительное ожидание становилось невыносимым. Hoop включил предупредительные сирены. Ужасный вой понесся над черной бездной внизу, и люди Земли надеялись, что он, слившись с грохотом воздуха, будет услышан загадочно молчавшими обитателями Зирды.

Крыло огненного света смахнуло зловещую тьму. «Тантра» вышла на освещенную сторону планеты. Внизу продолжала расстилаться бархатистая чернота. Быстро увеличенные снимки показали, что это сплошной ковер цветов, похожих на бархатно-черные маки Земли. Заросли черных маков протянулись на тысячи километров, заменив собою все – леса, кустарники, тростники, травы. Как ребра громадных скелетов, виднелись среди черного ковра улицы городов, красными ранами ржавели железные конструкции. Нигде ни живого существа, ни деревца – только одни-единственные черные маки!

«Тантра» бросила бомбовую наблюдательную станцию и снова вошла в ночь. Спустя шесть часов станция-робот доложила состав воздуха, температуру, давление и прочие условия на поверхности почвы. Все было нормальным для планеты, за исключением повышенной радиоактивности.

– Чудовищная трагедия! – сдавленно пробормотал биолог экспедиции Эон Тал, записывая последние данные станции. – Они убили сами себя и всю свою планету!

– Неужели? – скрывая навертывающиеся слезы, спросила Низа. – Так ужасно! Ведь ионизация вовсе не так сильна.

– Прошло уже порядочно лет, – сурово ответил биолог. Его горбоносое лицо черкеса, мужественное, несмотря на молодость, сделалось грозным. – Такой радиоактивный распад тем и опасен, что накапливается незаметно. Столетия общее количество излучения могло увеличиваться кор за кором, как мы называем биодозы облучения, а потом сразу качественный скачок! Разваливающаяся наследственность, прекращение воспроизведения потомства плюс лучевые эпидемии. Это случается не в первый раз – Кольцу известны подобные катастрофы…

– Например, так называемая «Планета лилового солнца», – раздался позади голос Эрга Ноора.

– Трагично, что ее странное солнце обеспечивало обитателям очень высокую энергетику, – заметил угрюмый Пур Хисс, – при светимости в семьдесят восемь наших солнц и спектральном классе А нуль.

– Где эта планета? – осведомился биолог Эон Тал. – Не та ли, которую Совет собирается заселять?

– Та самая. В память ее назван был погибший теперь «Альграб».

– Звезда Альграб, иначе Дельта Ворона! – воскликнул биолог. – Но до нее очень далеко!

– Сорок шесть парсек. Но мы строим все более дальние звездолеты…

Биолог кивнул головой и пробормотал, что вряд ли следовало называть звездолет именем погибшей планеты.

– Но звезда не погибла, да и планета цела. Не пройдет и века, как мы засеем и заселим ее, – уверенно ответил Эрг Hoop.

Он решился на трудный маневр – изменить орбитальный путь звездолета с широтного на меридиональный, вдоль оси вращения Зирды. Как уйти от планеты, не выяснив, все ли погибли? Может быть, оставшиеся в живых не могут призвать на помощь звездолет из-за разрушения энергостанций и порчи приборов?

Не впервые видела Низа Эрга Ноора за пультом управления в момент ответственного маневра. С непроницаемо-твердым лицом, с резкими, всегда точными движениями, он казался ей легендарным героем.

И снова «Тантра» совершала безнадежный путь вокруг Зирды, на этот раз от полюса к полюсу. Кое-где, особенно в средних широтах, появились широкие зоны обнаженной почвы. Там в воздухе висел желтый туман, сквозь который просвечивали рябью гигантские гряды развеваемых ветром красных песков.

А дальше опять простирались траурные бархатные покрывала черных маков – единственных растений, устоявших против радиоактивности или давших под ее влиянием жизнеспособную мутацию.