Туманность Иридии (СИ)

- Хммм... - многозначительно выдал он, делая ещё один глоток. - Хммм... - снова повторил Карилис. Тело медленно, но верно расслаблялось, поддавшись алкоголю и общему недосыпу. Ян уже и забыл, для каких целей открывал бутылку вина, пытаясь решить странную загадку с отсутствием Карлы там, где ей показал Индиго, но доза спиртного брала своё.

Уже лёжа в кровати Ян запросил у искина место положение остальных пассажиров, находящихся на судне. Спасённая им женщина из лаборатории мирно спала в лазарете, люди Госсершвейна тоже отдыхали, как и сам подполковник. Аша пребывала в небольшом молитвенном закутке, оборудованном ею у себя в апартаментах, Лиам и его друг что-то делали в машинном отделение. Карилис поймал себя на мысли, что ему стоило бы заняться расшифровкой лабораторного журнала прямо с утра, но слипающиеся глаза не позволили додумать эти планы до конца. Оставив стакан на столе, Ян бросил на него последний взгляд и приказал системе управления погасить освещение, оставив только дежурный ночник у двери и рядом с оружейной стойкой.

Кому-то из них, ему или искину, очень хотелось, чтобы Миролич была в рубке. Тогда бы он пошёл туда, поговорил с ней о чём-то отвлечённом, выбрасывая из головы рваные мысли о кошмаре, пахнущие плесенью и гнилью. Индиго не давал повод подозревать себя в посторонних процессах, и иногда сбои программ были просто сбоями программ.

Иногда...

Страха не было. Сожаления, горечи, отчаяния, апатии - не было ничего. После того, как погиб Хамад, у Карилиса уже не оставалось больше якорей, способных удержать его человечность, призвать к соблюдению правил, пусть только тех, что были внутри него самого. Ян умер вместе со своим другом, чтобы переродиться в совершенно другого человека. И только лицо Линды, улыбающейся ему во снах, до сих пор затрагивало что-то в душе Карилиса, помогая не скатиться в кровавую яму окончательно.

Янис убивал, был серьёзно ранен, находил и терял друзей, продолжая помнить, кто он и зачем пришёл сюда. Хорошо, пусть не сам пришёл, но попал.

В одном из боев с пленным гиу он лишился нескольких кусков плоти, в которые попали отравленные иглы с морды этих ксеносуществ. Яну ломали кости, рвали мышцы, выбивали зубы и срезали куски мяса с тела. Но он выживал, и собирался выживать до тех пор, пока у него есть смысл возвращаться домой.

Выживших офицеров дипломатического судна, под командованием погибшего Фассима Родерика, показательно казнили ещё тогда, когда Ян находился в лазарете после тяжёлой контузии и многочисленных травм. Он пережил разгерметизацию отсека со спасательными капсулами, дрался, прикрывая отход пытавшихся спастись, потерял в пылу боя старпома, и нашёл его вновь на арене.

Карилис умирал и воскресал, не желая сдаваться, глядя на Линду в своих снах, чтобы вновь и вновь просыпаться, сжимая в кулаке ветхую постель гладиатора, положенную ему, как завоевавшему право на неё. Тело Яна покрылось сеткой шрамов, волосы пришлось сбрить трофейным ножом, чтобы не давать противнику шанса схватиться за них и перерезать горло. Из таких же трофеев Ян смастерил себе хоть какую-то защиту на предплечья и бедра, обзавёлся длинными перчатками из толстой кожи и выходил на арену в таком же кожаном воротнике. Он получил шанс опробовать на практике всё то, чему успел научить его Хамад во время их совместных тренировок. Учёба в академии Комитета тоже приносила свои плоды. Карилис дрался, пил, спал, ел, отвоёвывая себе место во главе стола. Он научился просыпаться от каждого шороха, что ни раз спасло ему жизнь.

И все эти полтора года Ян грезил только одним: шансом на побег. Не проходило и дня, чтобы он не строил планы, один безумнее другого. Не проходило ночи, чтобы он не видел во сне Линду или воплощение своих замыслов. И каждый раз, едва золотистые шары вспыхивали над грязным песком арены, он думал о том дне, когда всё это кончится.

И такой день настал.