Туманность Иридии (СИ)

Палуба уже не дрожала, а мелко вибрировала, но и это ощущение быстро прошло, когда система снова включила освещение и продула фильтры подачи воздушной смеси в рубке. Солнце Аламхады, сверкнув на отдалённых хрупких и высоких башнях священных зиккуратов, ударило в главный обзорный экран, представленный сплошным сверхпрочным прозрачным куском полистекла. При необходимости оно затягивалось внешними двойными щитами, но всегда оставался риск, что одну из систем заклинит или она будет повреждена в случае атаки на судно. Из внешних динамиков, настроенных на чувствительность к звукам с поверхности, донеслась длинная, тягучая и переливчатая мелодия. Длинные изогнутые рога местных горных животных в руках священников Аламхады, издававшие эту мелодию, созывали жителей на утренние молитвы Аллеху Више и пророку Аммаду. Звуки разливались по рубке, заставляя склонить голову и по неволе проникнуться величием и суровостью жизни на этой негостеприимной планете. Небо стремительно светлело, превращаясь из чернильно-звёздного в прозрачно-голубое.

— Старт через десять минут, капитан.

Появившийся искин всё ещё был похож на Яниса, но что-то в нем изменилось после того, как он вернулся от ксеноформов два года назад. Теперь он помнил только свои задачи, своё имя и историю появления именно такого своего образа. Индиго знал, что когда-то, совсем недавно, служил Комитету, участвовал в сражении при Гефее, едва не погиб и чуть не потерял свою личность в матрицах и кристаллах окончательно.

Но помнить — это не значит жить, как любил говорить Госсершвейн.

— Капитан, мы прибыли согласно штатному расписанию и готовы приступать к несению своих обязанностей, — послышался голос Атарха. Помятое и слегка приведённое в приличный вид лицо бывшего подполковника орбитальной базы на Иридии выглядело раздражённым и невыспавшимся.

— Молодожёны сейчас загружаются, мои люди тоже. Вильям ждёт нас на Катальде, если ещё окончательно не сбился с пути и не начал показывать фокусы в местном цирке, — поморщился Госсершвейн. После гибели Лиама его друг некоторое время находился в прострации, не в силах поверить в то, что произошло. Тело Лиама достали, но опознать его смогли не сразу.

— Не думала, что вы тут появитесь, — улыбнулась Карла Миролич. Она бросила рассеянный взгляд на соседнее кресло, каждый раз терзаемая смутным ощущением, что в нем должен кто-то находиться. Некто знакомый, молчаливый и, вполне возможно, излишне флегматичный. Но место оставалось пустым, и Карла отгоняла от себя странные мысли о несуществующем помощнике.

— Мы же теперь одна команда, капитан Миролич, — шумно вздохнул он. — Да хрен ли, — досадливо махнул рукой Атарх, — как будто выбор был.

— Выбора у вас не было, тут ты прав, — капитан почесала спину, в которой теперь находились две пластины, должные удерживать сломанные позвонки. И пусть корсет из металлических сплавов оказался совсем крошечным, почти незаметным, но перегрузки и резкие смены векторов давления стали для Карлы закрыты на неопределённое время. Как и полёты на заатмосферных катерах, истребителях, челноках и падающих на планеты консервных банках. Карла стала капитаном нового судна, расставшись с полётами в защитном костюме и навсегда призванная видеть кабину истребителя только во сне. Она по-прежнему выбривала висок и стригла волосы на затылке короче, чем на макушке, словно ей до сих пор нужно было натягивать лётный шлем в Академии или пилотировать судно, принимающее участие в боевых вылазках рядом с огромным левиафаном основного корабля.

Теперь она была капитаном этого корабля. И охраняли её, а не она. Те, кто решился присоединиться к ней, поддавшись призрачной надежде, посчитав, что их жизнь излишне скучна, или что они ещё могут послужить Конгломерату в любом качестве и за неплохую оплату.

— Болит? — как-то замялся Госсершвейн, указывая взглядом на спину Карлы. Та пожала плечами.

— Иногда болит так, что на стену лезу. А иногда вообще не беспокоит, — честно сказала она. Атарх кивнул, будто и не ожидал услышать от своего капитана ничего иного, кроме правды. Синие глаза Карлы смотрели спокойно, черные волосы, собранные на затылке под разноцветную заколку, придавали ей странно несерьёзный вид, но Госсершвейн уже не раз убеждался, что эта внешность обманчива.

В рубке появились Аша и Дариус. Аламхадка держалась спокойно и с достоинством, а Грос старался не смотреть на Карлу, словно до сих пор стеснялся её присутствия в капитанском кресле. Конечно, это было не так. Просто Дариус чувствовал всю боль потери Карилиса сильнее остальных. Ян был признан погибшим, и только косвенные улики, с трудом собранные на месте взрыва дипломатического кортежа, указывали на то, что Карилис мог чудом остаться в живых. Карла не верила официальным источникам, и даже искалеченное и обезображенное тело Лиама, чудом зацепившегося за опорную балку нижних мостов, не давало ей уверенности в гибели комитетчика.