Туманность Ориона

Ударом кулака он вышиб преграду над своей головой; треснутый пластик разлетелся, разнося шелест падающих на пол осколков, тусклый свет аварийных ламп какого-то замкнутого помещения ударил в глаза, заставляя окончательно поверить, что это не сон, не бред умирающего сознания, и последней, завершающей эту картину деталью стал обрывок какого-то кабеля, который медленно раскачивался над самой головой, словно маятник Фуко, виденный однажды Вадимом в одном из уцелевших на Земле соборов…

Тяжело, прерывисто дыша, уже не обращая внимания ни на жжение кожи, ни на стойкую, отвратительную вонь, он привстал, подтянулся на руках и вывалился за борт своего мерзкого ложа.

Нет, определенно, он все-таки бредил.

Такое не могло произойти с ним… Вадим поднял руку, провел влажными пальцами по своему лицу и понял, что сидит на полу, голый, скорчившийся, мокрый, обводя безумным взглядом впечатляющий интерьер, основу которого составляли сдобренные аварийным светом хаос, упадок и разрушение.

Логика услужливо подсказала нужную формулировку: какой-то отсек, вероятнее всего, криогенный, безумно древний, давным-давно покинутый.

Бред…

Спорить с этой мыслью Вадим не стал.

Однажды он уже ощущал нечто подобное. Давно, еще на службе в космической пехоте Конфедерации Солнц, когда брали штурмом базу ганианцев и его накрыло залпом из реактивной установки… Тогда он провалялся без сознания около суток, а очнувшись ночью, под проливным дождем, долго не мог поверить в реальность происходящих событий, будто вся его сущность была тщательно вычерпана неведомой силой.

Сейчас происходило нечто похожее… Разум болезненно реагировал на обстановку, отвергая ее. Логика подсказывала — это бред, но в то же время разве он мог усомниться в реальности ощущений? Холод, дрожь, мурашки на мокрой коже, капельки вонючей влаги, собравшиеся на ней, стойкий, затхлый запах неподвижного воздуха — не слишком ли реально для порождения контузии?

Забавное свойство человеческой психики — когда нельзя объяснить окружающее, у рассудка остается два выхода либо отключиться, либо принять действительность такой, как она есть, — без комментариев.

Вадим выбрал второе.

Тело все-таки испытывало боль — тупую, ноющую, засевшую внутри каждой мышцы.

Он встал, опираясь на край криогенной ванны, осмотрелся, поднял с пола какую-то синтетическую тряпку и принялся машинально вытираться ею, едва осознавая, что это чья-то рубашка. Обратить внимание на ее форменную принадлежность Вадима заставила нагрудная нашивка, которая больно царапнула своим углом по чувствительной, покрасневшей и зудящей коже.

Медленно отняв от плеча это импровизированное полотенце, Полуэктов посмотрел на царапнувшую его деталь.

«Колониальный транспорт „Альфа“. Медицинский персонал второй палубы», — распознал его взгляд выдавленные в пластике интеранглийские буквы.

Спину вдруг обдало жаром.

«Альфа!»

Вадим резко обернулся…

Хаос. Распахнутые шкафы, горы вываленных на пол предметов… Полуживой компьютерный терминал… Разбитые криогенные камеры…

Он не стал в очередной раз убеждать себя, что спит и бредит. Черта с два…

Жуткая, неправдоподобная реальность шарахнула наконец ознобом по коже, и Вадим вдруг болезненно осознал, что действительно стоит нагишом в медицинском криогенном модуле пропавшего тысячу лет назад космического корабля и вытирается чьей-то форменной рубашкой. Как он попал сюда, еще предстояло выяснить, а сейчас следовало жить.

Жить недвусмысленно, не отвлекаясь на разные мистические выкладки.

По телу гуляла заблудившаяся во внутренностях ледяная дрожь, сменившая волну неприятного жара.

«В первую очередь — одежда и оружие, потом информация и принятие решения…» — эти обрывки здравых мыслей звучали в голове, будто заклинание, предохраняющее от сумасшествия.

В такие секунды главное не дать страху прокрасться внутрь. Во многих ситуациях сомневаться — значит умереть. Вадиму повезло, что эта наука была крепко вбита в его голову. Впрочем, Покровский не стал бы доверяться ему, будь психика капитана Полуэктова ориентирована как-то иначе.

Он обернулся, еще раз бегло осмотрел отсек, поражаясь захламленности его неживых интерьеров, и стал быстро раскапывать кучу хлама у себя под ногами в поисках подходящей одежды.

Отыскав нижнее белье, мятую темно-синюю униформу и обувь в виде высоких, явно не медицинских, а скорее уж военных ботинок, он быстро натянул на себя слежавшуюся, влажную синтетическую ткань.

В процессе переодевания ему стало теплее, и это было первым нормальным человеческим ощущением за те несколько минут, что прошли с момента его странного пробуждения.

Теперь еще раз осмотреться, найти прибор связи и — черт возьми — попытаться выяснить, кто вытащил его из раскроенного лазерным лучом штурмовика и доставил сюда, в эту вонючую, полуразрушенную криогенную ванну?!