Туманность Ориона

Навстречу им уже спешили бронзоволикие водители, на ломаном интерангле предлагая поездку в любую точку Ганиопорта.

Из всей этой суеты выделялись лишь несколько фигур.

Одной оказался высокий, сухощавый человек, к запястью которого был прикован тонкой цепочкой наручников кейс. По его лицу пролегал ровный шрам, обозначающий стык живой и искусственной кожи. Стоило приглядеться к нему внимательнее, и тут же становилось понятно, что большая половина его лица, вкупе с правым глазом, — это протез, и лишь небольшая часть в левой половине — настоящая плоть. Когда он оглядывался по сторонам, то в знойной тишине можно было услышать, как тонко повизгивают сервоприводы спрятанной за бутафорией глаза видеокамеры. Волосы незнакомца имели два оттенка — его рано поседевшие виски плавно переходили в коротко стриженную, серебрящуюся макушку, и с первого взгляда казалось невозможно определить, что это за серебристая щетина — настоящие волосы или же тончайшая проволока?

Рядом с ним стоял, широко расставив ноги, голубокожий карлик с налитыми кровью, выкатившимися из орбит глазными яблоками. Вид у него был самый что ни на есть свирепый, и в то же время весь облик этого существа — его осанка, выражение лица, то, как он снизу вверх с детской преданностью поглядывал на своего компаньона (или хозяина?) — мог сообщить прямо противоположные сведения, он казался какой-то гремучей постоянно меняющейся смесью, созданной из доброжелательности, свирепого уродства и детской непосредственности.

От внимательных посторонних взглядов не смог бы укрыться и тот факт, что под расстегнутой курткой карлик носил пояс с набором метательных ножей, так что любое из первых впечатлений могло оказаться абсолютно обманчивым.

Неудивительно, что нищие не ринулись им под ноги. Лишь один из них, не участвующий в общем содоме, а неподвижно застывший на нижней ступени паперти, неосознанно повернул голову в ту сторону, где стояли эти двое.

Он-то и стал спустя несколько секунд третьим участником разыгравшейся сцены.

Дело в том, что нищий был абсолютно слеп. Его глаза даже не походили на бельма — глазные яблоки просто отсутствовали на положенных им местах, открывая безобразные струпья затянувшихся, но все еще неприятно-розовых шрамов.

Он молча обернулся на шум, который подняли его зрячие коллеги.

В этот момент человек с кейсом, видимо, принял решение о том, каким видом транспорта им двигаться дальше, и тронул своего спутника за рукав.

— Пошли, Ваби, нам светит вон та мутно-желтая колымага, сечешь?

Его спутник кивнул и тут же осведомился:

— Эрни, а если будет плохо говорить, а? — Он бросил невинный взгляд на свои ножи.

Эрни Рорих вздохнул, присел на корточки и сказал:

— Ваби, ты выучил то слово, что я тебя просил?

Карлик угрюмо кивнул.

— Повтори его, пожалуйста.

Мутант скорчил отвратительную гримасу, но все же ответил, растягивая звуки по слогам:

— Тер-пи-мость.

— Вот именно, мой друг. Терпимость. Очень хорошее, правильное слово. Когда тебя бьют ногами по ребрам, разрешаю забыть и не вспоминать о нем. Но когда мы с тобой сядем в машину вон к тому смуглолицему джентльмену, то, прошу, вспоминай его почаще, ладно?

— Если он будет кричать что-то про мою маму, я его убью.

— Хорошо, тогда пойдем пешком. Пять километров, по пыльной дороге, пешком.

Ваби насупился. На его лице нарисовался мучительный мысленный процесс.

Рорих тем временем решил закрепить свой педагогический успех и назидательно произнес:

— Человек человеку друг, товарищ и…

— Волк, — угрюмо завершил его мысль Ваби.

— Что-о? Где это ты нахватался?

— Так говорила Эйзиз.

— А, ну конечно, Ледышка для тебя…

— Все, — оборвал его карлик. — Я буду делать, как скажешь.

— Ну, наконец-то. — Рорих уже начал раздражаться от этого бессмысленного спора на жаре. Трудно быть терпеливым педагогом для отсталого по рамкам цивилизованного развития, но сильного, ловкого и бесстрашного по своей внутренней сути мутанта. Его родина — планета Везелвул, покрытая радиоактивными и токсичными отходами — не самое лучшее место во Вселенной для того, чтобы ее обитатели постигали культуру межпланетного общения, ибо главным аргументом на той свалке было не слово, а нож. Именно поэтому Ваби испытывал определенные трудности в общении и не имел никаких проблем в драке.

Эрни очень хорошо знал это. И был терпелив с Ваби. Маленький мутант не раз спасал его жизнь на Везелвуле, а Рорих никогда не забывал подобных вещей. Сейчас он разогнулся и собирался было махнуть рукой топтавшемуся неподалеку ганианцу — хозяину грязно-желтой машины, которую Эрни высмотрел несколько минут назад, но его внимание внезапно отвлек тот самый нищий, который, неподвижно застыв, сидел на нижней ступени ободранной лестницы.

В первый момент в здоровом глазу Рориха мелькнуло безграничное удивление, затем появился и тут же исчез огонек страха… и лишь потом он удивленно сощурился, будто не зная, верить тому, что он видит, или же нет?

— Вадим?! — не очень уверенно произнес он на интеранглийском. — Полуэктов?!