Туманность Персефоны

Глава 1

В 2000 году эры колониальной земли в 8 квадрате без уточнения точных координат галактики Сикус находился на выполнении рабочего задания корабль «Туманность Персефоны». Это был старый мусорный бриг рефрижераторного типа, рассчитанный на команду 150 человек и груз 200 тысяч тонн. Шёл второй месяц в пути и шестой цикл рейсов. Цикл заключался в загрузке неприятно пахнущих и фонящих радиацией спрессованных кусков мусора на одной планете, и доставке их в невредимости на колониальную Мерцуру.

Капитан мусорного корабля Роджер Кэмелус сидел в рулевой кабине, проглядывая напомажено–вылизанные фотографии своих знакомых в социальных сетях. Зрелище было довольно тошнотворное. Нестареющие одногруппницы и одноклассницы, отредактированные до потери сходства с человечеством, позировали увешанные всем имеющимся золотом, букетом цветов и космофоном последней модели. Обрамляла это художественное великолепие глубокомысленная философская чушь. Если бы кто-то внезапно вошёл в рулевую, то встретило бы его лицо капитана на грани культурного шока в стадии отрицания. Могло показаться, что Роджер хлебнул кофе, а потом обнаружил, что в кружке кто-то замочил свои носки. Но Роджер продолжал смотреть.

И как по заказу дверь кабины открылась, и на пороге появился упитанный мужчина, весь лоснящийся аккуратностью и достоинством. Это был умудрённый опытом и лысиной старший механик корабля Каликстус Руф, с дружественной планеты Мамилиан. Сам Каликстус, как представитель другой планеты, отличался от людей колоссальным животом, шикарными тремя волосками, зализанными набок, но самое главное отличие, конечно, было в его невообразимой красоте. И скромности. Мамилианцы на несколько тысяч лет раньше, чем земляне, начали свой путь в эвоюцию, поэтому и относились к землянам, соответственно. Раз уж они во всём опередили людей, то ни к чему выделяться талантами и блистать интеллектом – зачем смущать отстающих.

Встретил своего механика капитан Кэмелус с выражением ребёнка, который ждал на день рождения велосипед, а получил сберегательный счёт на тридцать лет. Ещё и за страховку заплатить прийдётся.

– Где прохлаждался, Каликс? – мрачно спросил капитан, уткнувшись обратно в свой космофон. – Волосы укладывал, а то растрепались?

Редкие волосики старшего механика и впрямь были аккуратно уложены, обрамляя сияющую лысину. Правда, причёска была сделана ещё с утра, а всё, что делают мамилианцы надёжно и в переделках не нуждается. Так что Каликстус попробовал было изобразить недовольную гримасу на это явное язвительное замечание и уткнуть руки в упитанные бока, но да передумал. Превосходство оно такое.

Роджер тем временем не унимался:

–Зачем торопиться, Кэмелусу всё равно нечем заняться, – не отрывая взгляда от страничек во всевселенской паутине бубнил капитан. – Какие у него могут быть дела, действительно. Посидит и час вместо десяти минут. Каликс, ведь у тебя волос негусто, что там можно целый час делать, а?

– Если на то пошло, я шёл в топливный отсек, и встретил…

– Ой, я знаю, знаю! – с наигранной весёлостью перебил Роджер. – Тюбик воска для волос? И он манил, так и манил.

– Вообще-то Рена, – невозмутимо продолжил Каликстус Руф, садясь за пульт. Усевшись, он тут же с нежностью стал протирать приборную панель. Уважение к себе начинается с уважения к окружающим предметам, считал старший механик. – Вы с ним разругались?

Капитан Кэмелус оторвался от чарующей реальности космофона и посмотрел на своего старого друга, что означало – последний из них попал в цель. Вслух капитан сказал:

– Нет. А если и да, то я этого не заметил, – и Роджер снова уставился в экран, но без прежнего энтузиазма.

Каликстус Руф самодовольно хмыкнул, радуясь предстоящему перемыванию косточек:

– То-то я и смотрю, с кислым лицом недовольного пенсионера рассматриваешь фотографии обожаемых знакомых. Сразу видно, ты в полном порядке, и ничего не случилось!

– Когда случилось что-то неприятное надо перебить это чем-то более… – Роджер покачал свой космофон перед глазами, подбирая подходящее слово. – Мерзким. Значит, говоришь, встретил Рена. Что говорит?

Космофон был отправлен в унизительный для него полёт в дальний угол пульта, к грязным кружкам капитана. Это была неприкасаемая куча, которую сам капитан не убирал из-за лени, а другим не давал из принципа. Туда-то и отправилась несчастная техника покрываться пылью и затеряться там до следующего приступа меланхолии Роджера.

– А как ты думаешь? – Каликстус достал свою маленькую чашечку для чая, протёр края специальным полотенцем, и только тогда налил чаю. – Разве Рен особо разговорчив? Сидит надутый в топливном отсеке, смотрит, как мигает индикатор.

– Какой индикатор?

– Да любой индикатор. Какой загорится, на тот и смотрит.