Туманный берег

Мысль о том, что это случилось, а Вадим ещё ничего не знает, пришла ей в голову только часа через два, когда она уже беседовала с дежурным врачом, пытавшимся реанимировать ребенка.

- Нет, там в самом деле, было бесполезно что-либо предпринимать, оправдывалась молодая, красивая и, как ни странно, умная Юля Вельяминова. Я пыталась, честно! Но...

- Ничего уже не исправишь, - отрешенно проговорила Алла, поднимаясь со стула. - Он подумает, что это все я, что это из-за меня...

- Кто? Кто подумает? - вскинулась Юля. - Если хотите, я кому угодно подтвержу, что вы совершенно не виноваты. Хотите?

- Спасибо. Ничего не надо, - ответила она и ушла в свой кабинет.

Ни плакать, ни курить не хотелось. Она думала о Вадиме, о Лиле, об Олесе, мысленно похоронившей свою дочь уже семьдесят два часа назад. Она думала о мертвой девочке. А ещё о том, что её старый друг до основания разломал все в своей жизни, чтобы забрать из клиники пищащее существо в одеяле...

В конце концов, наклонилась над столом, опрокинув подставку с карандашами, подтянула к себе телефонный аппарат с новенькими серыми кнопочками и по памяти набрала номер. Когда на том конце провода ответили, она заговорила быстро, четко и без эмоций:

- Нина, ты? У вас есть сейчас отказные дети? Нужна девочка. Желательно, недоношенная... Я тебе потом все объясню. Нет, никакой торговлей детьми я заниматься не собираюсь... Ты скажи сначала: есть или нет?.. Ну, хорошо, ребенок умер. Общий смысл поняла? Да, мне это надо! Да, мне, а не родителям... Нет, они не "шишки", но мне это нужно... Ниночка, миленькая, помоги мне, иначе я просто не знаю, что делать...

... - Ее звали Нина Бородянская, если тебе интересно, - Алла разломила вафлю и теперь задумчиво крошила шоколадную начинку на блюдечко. - Она работала в Хорошевской районе. Да и сейчас работает... Это, на случай, если ты мне не поверишь и решишь проверять. Вот и все.

- Но зачем? - она быстрым движением убрала волосы со лба. - Я все равно не понимаю, зачем? Ведь Вадим же хотел не просто ребенка, он хотел ребенка Олеси, а это... А Оленька, получается, совсем чужая ему девочка?

- Я, кстати, боялась, что ты не поймешь... Да, чужая, да, не Олесина. Но теперь представь себя на моем месте. Друг сначала рыдает мне в халат, что ему нужен этот приговоренный ребенок, я влезаю в страшную авантюру. Но не только влезаю сама - втягиваю его! Это я убеждаю его жениться, это я объясняю, что за собой придется сжечь все мосты. Что он и делает. Женится на тебе, увольняется с работы... К моменту смерти девочки вы были уже официально женаты.

- Мы могли развестись.

- Да, могли... Но я подумала, что для Вадима так будет лучше. Он создал себе иллюзию и уже жил в ней: семья, жена, дочь - маленькая копия бывшей возлюбленной... Вадим, вообще, очень сложный человек. Очень сложный! Можно даже сказать, странный! Я ещё Олесю об этом предупреждала. Никто не мог знать, как он отреагирует... Если угодно, я где-то испугалась за себя и перестраховалась. Побоялась, что он поднимет шум, и меня выпрут с работы. Как, в конце концов, и случилось... Во-от... А Нинка гарантировала, что младенец здоровый, никакой там алкогольной или наркотической патологии. Документы оформили, девочку отдали вам.

- А Олеся? - сама не зная, зачем, спросила Лиля.

- А что "Олеся"? Олеся отлежала в клинике положенные дни и выписалась. Улетела вместе со своим Тимом... О дочери она не плакала, не думай.

- Ты её не любила?

- Олесю-то? Да, не любила. Мне из одних профессиональных соображений и то уже было гадко... Однако, мотива убивать её у меня, как видишь, не было!

- У меня тоже сначала не было, - она невесело усмехнулась. - Потом нашли... Ты извини меня, что я так к тебе ворвалась.

- Ничего, - Алла пожала плечами. - Ради Бога... Я вот только не знаю, стоит ли Вадиму говорить, что девочка ему не родная? Может, пусть и дальше считает, что воспитывает собственную дочь?

- Он не воспитывает. Я Оленьку увезла.

- Да, прости. Я забыла...

Еще немного помолчали. Дети за окном уже вопили не так пронзительно, даже холодильник сменил мерное ровное гудение на прорезающиеся время от времени трепыхания.

Лиля думала о том, что только что услышала и совершенно не ощущала горечи по этому поводу. Наоборот, она чувствовала себя почти счастливой. Оказывается, Оленька - не дочь Олеси и Вадима! Она - не плод их мучительной и недолгой, по сути, любви. Она ничья, а, значит, намного больше - её собственная, чем она смела надеяться... Ее Оленька! Ее милая, хорошенькая Оленька, для которой она не приглашенная няня, а мать, имеющая равные права с отцом.

- Не пьешь ничего, - заметила Алла.

- Да дело в том, что я сегодня уже была в гостях.

- Весело живешь для уголовницы объявленной в розыск... Извини, шутка.

- Ничего.

Из гостей... Из одних гостей да в другие... Маринка... Плюшевый львенок у неё на полке... Талисман... Львенок, нарисованный в подвале заброшенной дачи... Песок под ногтем Олеси... Ее фотография... Отчего так тревожно? Отчего?... Что-то сказала Маринка? Что же она сказала?... Львенок... Лев - Лион - Леон...

- Лиля, ты обиделась что ли?