Туманный берег

- Сейчас я не могу. Я одна с ребенком. И поздно уже.

- В самый раз! Ребенка отвезешь свекрови и приедешь туда, куда я скажу.

Ее охватила дикая злость. Злость на незнакомку, разговаривающую таким откровенно хамским тоном, злость на саму себя и на собственную дырявую память. Лиля чувствовала, что знает этот голос, что слышала его не раз. Эти интонации, эта манера сглатывать окончания слов... Если бы не помехи! Если бы не шипение и треск в телефонной трубке!

- Стоп! - Проговорила она неожиданно спокойно, удивляясь сама себе. Во-первых, не на "ты", а во-вторых, представьтесь. Иначе я кладу трубку.

- Клади, - нисколько не огорчилась её собеседница. - Твое дело. Я всего лишь хотела напомнить тебе о краже двухлетней давности. Помнишь, у вас на работе пропали деньги? Много денег из сейфа в кабинете начальника. Посчитали, что сейф взломали какие-то ребята с улицы.

- И что?

- И ничего. Просто у меня есть доказательства, что это сделал твой муж. Стопроцентные доказательства. Он взял деньги, чтобы бросить их к ногам своей расчудесной Олеси, а она все равно укатила в Англию... Но дело даже не в этом. Если ты не приедешь туда, куда я скажу, эту информацию получит милиция. Не столько срок обиден, столько то, что полетит к чертовой матери вся с таким трудом делавшаяся карьера твоего мужа, ага?

Лиля почувствовала внезапную слабость в позвоночнике. Ей показалось, что тело её сейчас переломится пополам, как жалкий прутик: она с силой уперлась локтями в колени, чтобы не рухнуть лицом на пол.

Она помнила об этой краже. Конечно, помнила. Об этом тогда много чего говорили. Приезжала милиция, искали отпечатки пальцев, орудие взлома. Не нашли ничего, хотя сейф был взломан с беспрецедентной наглостью. Кто-то просто вошел в офис, вышиб плечом дверь кабинета, то ли ломом, то ли железным прутом расковырял сейф. Сейф-то был плохонький, не сейф даже так, металлический шкаф...

- Чего вы хотите?

- Ага, - собеседница обрадовалась. - Наконец, начались вопросы по существу. Я хочу просто поговорить. Но для начала одно условие. Ты не станешь сейчас связываться со своим мужем. Не станешь. Потому что иначе, смотри пункт первый - всю информацию получает милиция. Сразу же! И тогда прощай, должность управляющего, прощайте, нажитые машина и квартира, здравствуйте, тюремные нары!

- Дальше, - она почувствовала, что сердце начинает неприятно ныть.

- О! Ты мне нравишься все больше и больше. Во всяком случае, кажешься меньшей дурой, чем при чисто визуальном контакте. Дальше - ты ничего не расскажешь ему вообще. Хотя, ладно, об этом при встрече... А сейчас ты отвезешь ребенка к свекрови, соврешь что-нибудь, сочинишь - неважно, и к восьми часам вечера приедешь в кафе "Камелия" на Маросейке. К восьми, не позже! От этого зависит свобода и жизнь твоего драгоценного Вадима... Там сядешь за дальний столик у стены. Спросишь у официанта, где столики шестнадцать и семнадцать. За один из этих, ни за какой другой, в восемь народу ещё не много...

- Подождите...

- Все "подождите" потом... Закажешь французского шампанского. Только хорошего. Сама посмотри, чтобы в меню был указан год, официанту на слово не верь. Два фужера, естественно. А дальше - сиди и жди.

- Кого?

- К тебе подойдут, - женщина снова тихо рассмеялась. - Если не подойдут, ровно в двенадцать наберешь один номерок. Записывай...

Лиля лихорадочно схватила с полочки записную книжку и карандаш, невидимая собеседница продиктовала несколько цифр.

- ... Спросишь Леру. По этому номеру люди, которые в курсе... Если никто не подойдет, значит, к тебе уже выехали. Сиди и жди. До восьми утра можешь даже носа из кафе не высовывать. Тебе ясно?

- Ясно, но...

- Да, кстати! Наденешь темные солнцезащитные очки в черной оправе и твой белый длинный плащ.

- Зачем? На улице ведь жарко?

- Синоптики дожди обещали. И снегопады... Значит так, плащ наденешь белый, очки, волосы распустишь. Если хоть что-нибудь будет не так - к тебе не подойдут. Очки в кафе не снимать. Ты меня поняла?!

Она молчала, чувствуя как голые руки покрываются гусиной кожей. Женщина больше не говорила и не смеялась. Она молчала, словно чего-то ждала.

Лиля тоже ждала. В конце концов, спросила, теребя пальцами скрученный телефонный провод:

- А это не розыгрыш? Вы меня не разыгрываете?

На том конце немедленно повесили трубку. Она чувствовала запах "Турбуленса", въедающийся в мозг, заставляющий раскалываться голову, отравляющий воздух...

На сборы потребовалась не больше получаса. Лилия нарядила Оленьку в белые ажурные колготочки, голубое платье и голубую панаму, сама напялила, как и велели, белый плащ, волосы распустила по плечам.

- Куда это ты собралась в таком виде? - изумилась свекровь, увидевшая их с дочерью ещё из окна. - Лиля... А Вадик знает?

Пришлось, бледнея и зеленея, врать про подругу, которая стоит на грани самоубийства и которой срочно потребовалась консультация психолога. Наталья Максимовна не поверила.

- Какая подруга? - она пожала плечами. - У тебя и подруг-то сроду не было: все время одна, как сыч.