Туманный город (СИ)

Внутри здание производило впечатление ненамного лучше. На полу в фойе лежал мусор, чего в нём только не было – уличная грязь, прелая листва, ошмётки штукатурки, сломанная мебель… На потемневших стенах висела паутина. Где-то в крыше находились дыры, так как по всему театру гулял ветерок. Широкий коридор сразу вёл в зрительный зал. Мы уже не ждали ничего хорошего от того, что нам предстояло там увидеть.

Однако театральный зал, даже несмотря на рваный занавес, по сравнению со всем остальным выглядел неплохо. Здесь также валялся хлам, но и было много целых стульев, на которых можно сидеть. Газовые светильники уцелели не все, впрочем, на первый взгляд, их насчитывалось достаточно, если, конечно, они остались в рабочем состоянии.

Я заглянула в оркестровую яму – теперь она превратилась в мусорную. Тем не менее в ней могли бы разместиться наши немногочисленные музыканты. На сцене я заметила несколько дыр в деревянном полу, хотя и это не являлось критичным препятствием для выступления. Сторож показал рукой на гримёрки за кулисами, по его словам, вполне пригодных для подготовки артистов.

Над амфитеатром возвышался балкон, но, по словам охранника, второй этаж сильно разрушился и подниматься туда, а тем более проводить зрителей, было бы не благоразумно. Мы поверили ему и не стали сами проверять ту часть театра.

Конечно, что и говорить, нам часто приходилось выступать в малоприспособленных помещениях с плохой акустикой. Порой там не хватало мест, и части публики приходилось стоять. В отдалённых городках королевства на концерты иногда приходили малообразованные зрители, которые могли переговариваться во время представления и даже курить. Всё это требовало от нас, исполнителей, форсированного голоса, преувеличенного жеста, ярко-выраженного грима и костюма, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в определении образа персонажа.

– Что ж, – дядя Октавиус начал потирать руки в предвкушении выступления, – королевским театром не назовёшь, но сгодится.

Не утруждая себя прощанием, Патрик хмыкнул и ушёл, сочтя свою миссию выполненной. Дядя же подошёл к сторожу и стал обговаривать с ним какие-то детали. Мне было немного не по себе в этом пустом, холодном зале, и я отправилась получше рассмотреть гримёрки.

Войдя в холл, в его конце я увидела только одну тёмную дверь. Когда я тихонько тронула её, она медленно со скрипом распахнулась, показывая за собой проход с несколькими комнатами по сторонам. Я прошла по коридору, заканчивающемуся глухой стеной, и наугад остановилась перед гримёркой слева. На двери висела медная табличка, покрытая слоем пыли. Свет из фойе, оставшегося позади, едва пробивался сюда, и мне не удалось прочитать надпись. Наверное, я могла стереть пыль, но решила не нарушать покой мёртвого здания.

Так и застыв перед дверью, я вдруг краем глаза случайно заметила на полу тень. Я быстро обернулась и заметила убегающую крысу. Вместе со своими сородичами – мышами – они внушали мне отвращение, и поэтому я поспешно вернулась обратно, к людям.

К тому моменту дядя уже договорился со сторожем, что тот попробует хотя бы минимально убрать крупный мусор с проходов и включит освещение к нашему возвращению. И быстрым шагом мы поспешили в гостиницу.

Добравшись до неё, Октавиус объявил труппе срочные сборы. До вечера нужно было успеть кучу дел, начиная от расклейки афиш по городу до установки декораций – на сцене мы выставляли рисованные на фанере или картоне универсальные задники, годящиеся для разных номеров. Как обычно, все артисты задействовались в этих работах, и за многие годы механизм подготовки отрегулировался до мелочей. Но с другой стороны, времени до представления оставалось не так много, если не сказать, мало.

Мужчины перевозили и переносили ящики с реквизитом и гримом. В отличие от стационарного театра у нас не было сложной сценической машинерии, которая позволяла бы, например, осуществлять полёты, провалы или быстрое преображение сцены. Не имелось и специального художественного освещения – приходилось довольствоваться или солнечным светом, или имеющимися в арендуемом заведении газовыми лампами или свечами. Поэтому наши приспособления очень быстро собирались и разбирались.

Женской части сегодня досталось приводить в порядок зрительный зал и сцену. Честно говоря, подметать пол в театре – такого мне ещё не доводилось делать. Что же, военному времени – военные меры.

Но вот Ребекке подобное занятие пришлось не по душе, уж слишком оно грязное для её нежных рук. Неудивительно, ведь в моём представлении она являлась азалией – хрупким красивым цветком, который сам требовал и постоянной подкормки, и регулярного полива. Под надуманным предлогом кузина предпочла скрыться с глаз долой обратно в гостиницу, чтобы её не заставляли заниматься физическим трудом, в то время как Густав и Августа работали со всеми на равных.