Туманы Авалона

– Артур, герцог Британии! – громко провозгласил один из новоприбывших. – Мы принесли тебе послание от Луция, императора Рима!

Артур поднялся с трона и сделал единственный шаг навстречу воинам в наряде легионеров.

– Я не герцог Британии, а Верховный король, – спокойно произнес он, – и я не знаю никакого императора Луция. Рим пал и находится в руках варваров, – и, как я вижу, самозванцев. Впрочем, не следует наказывать псов за дерзкую выходку их хозяина. Можете огласить свое послание.

– Я – Кастор, центурион легиона «Валерия Виктрикс», «Победоносный орел», – произнес все тот же мужчина. – В Галлии вновь собираются легионы под знаменем Луция Валерия, императора Рима. Вот что Луций велел передать тебе, Артур, герцог Британии: ты можешь продолжать править, сохраняя свой титул, если в течение шести недель отошлешь ему имперскую дань, которая должна включать в себя сорок унций золота, две дюжины британских жемчужин, по три повозки железа, олова и свинца, сто ярдов шерстяной ткани и сто рабов.

Ланселет вскочил со своего места и встал рядом с королем.

– Мой лорд Артур, – воскликнул он, – позволь мне вышвырнуть отсюда этих наглых псов – пускай они с визгом бегут к этому недоумку Луцию и скажут ему, что если он хочет получить дань с Британии, то может прийти и попытаться ее взять!

– Подожди, Ланселет, – все так же спокойно сказал Артур, улыбнувшись другу. – Не стоит так говорить.

Он несколько мгновений разглядывал легионеров. Кастор наполовину извлек меч из ножен. Артур мрачно произнес:

– Никто не смеет обнажать оружие в день святого праздника при моем дворе, солдат. Я не жду от варваров из Галлии, чтобы они умели вести себя, как цивилизованные люди, – но если ты сию секунду не спрячешь меч в ножны, то клянусь, я позволю Ланселету сделать с вами все, что ему заблагорассудится. Не сомневаюсь, что даже вы в своей Галлии слыхали о сэре Ланселете. Но я не желаю, чтобы перед моим троном проливалась кровь.

Кастор гневно оскалил зубы и резко вогнал меч в ножны.

– Я не боюсь рыцаря Ланселета! – заявил он. – Вся его слава осталась в прошлом, вместе с войной против саксов. Но я – посланец, и мне приказано не проливать крови. Что мне передать императору, герцог Артур?

– Ничего – если ты, даже стоя перед моим троном, отказываешь мне в моем титуле, – отозвался Артур. – Но скажи Луцию вот что: как Утер Пендрагон наследовал Амброзию Аврелиану, хоть никакие римляне и не помогали нам тогда в нашей смертельной борьбе с саксами, и как я, Артур, наследовал моему отцу Утеру, так и мой племянник Галахад унаследует после меня трон Британии. Никто больше не имеет законных прав на императорский титул – и власть Римской империи более не распространяется на Британию. Если Луций желает править своей родной Галлией и ее народ согласен признать его королем, я не стану этого оспаривать. Но если он попытается заявить права хотя бы на дюйм Британии или Малой Британии, он не получит от нас ничего, кроме трех десятков добрых британских стрел – туда, куда ему больше понравится.

Кастор, побледнев от ярости, заявил:

– Мой император предвидел, что может получить какой-нибудь дерзкий ответ наподобие этого, и потому велел мне сказать так: Малая Британия уже находится в его руках, и он запер Борса, сына короля Бана, в его же собственном замке. А когда император Луций опустошит всю Малую Британию, он явится сюда, как некогда – император Клавдий, и заново завоюет эту страну, как бы этому ни старались помешать все твои дикарские вожди, разрисованные вайдой!

– Передай своему императору, – отозвался Артур, – что мое предложение касательно трех десятков британских стрел остается в силе – только теперь я увеличу их число до трех сотен, и что он не получит от меня никакой дани, кроме стрелы в сердце. Скажи ему также, что если он хоть пальцем тронет моего соратника сэра Борса, я отдам его Ланселету и Лионелю, братьям Борса, и разрешу им заживо спустить с него шкуру и вывесить его освежеванный труп на крепостной стене. А теперь возвращайся к своему императору и передай ему мои слова. Нет, Кэй, не трогай их – посланцы священны перед богами.

В зале воцарилась тишина – все были потрясены случившимся. Легионеры развернулись и вышли, печатая шаг и грохоча каблуками подкованных сапог по каменным плитам. Когда они исчезли, зазвучали громкие возгласы, но Артур поднял руку, и все снова смолкли.