Туманы и чудовища

Конечно, глубоко в Цеховых нишах, дальше даже, чем Гобелен Тысячи Причин, таились истории об ошибках. У каждого магического двора бывали ошибки. У каждого города. У каждого человека. Но все это, как говорили мастера, лишь легенды, устрашение для будущих поколений. Сказки для тех, кто и так верит в Ткачей.

Якобы первое чудовище появилось на свете, потому что кто-то пытался изменить судьбу целого мира. Имена их затерялись во времени, но кости того создания остались и разделили весь континент. Леда не верила в Каменного дракона, хотя, если приглядеться, на карте можно различить и свернутый вокруг бесконечного северного леса хвост, и остатки лап в болотах, и – отчетливее всего – рогатый череп на южной россыпи островов. Но люди издревле занимались подобными упражнениями. Звезды превращались в созвездия, реки обретали зловещие имена, а кошмары – формы.

Леда же называла горы привычными именами, потому что так их называли повсюду, от севера до юга, от болотистых местностей за Хвостом до пепельных полей Фарлода. Большинство считало это доказательством правдивости легенд; Леда – скорее плодом чужого влияния. В Каменного дракона начинали верить там, куда добирались плетеные храмы Ткачей. Мира со Всесветного рынка рассказывала, что в Фарлоде прежде не придавали такого значения горам и что они носили имена простые – вроде Бесконечной Гряды, которая потом, конечно, тоже превратилась в Хребет. На родине Жоррара верили, что Ткачи пришли из-под земли, пересекли огненный океан и принесли с собой звезды. На Самоцветном побережье их путь видели иначе. Но Ткачи были везде… потому что везде были нити. И как еще называть богов, если магия выглядит вот так?

Настоящие же чудовища – те, что не скрывались за топонимами, – были чьими-то ошибками. Древними, если верить книгам. Их давно уже никто не встречал.

Чудовище, которое заманивало людей в туман, могло быть ее ошибкой.

Леда не знала, как спросить у Соль про туман. Вернее, про то, что в нем можно увидеть, кроме великанских теней Ткачей, которые считались благим знамением.

«Не замечали вы чего-нибудь подозрительного? Вроде, ну, не знаю… сияющей нити судьбы? Огромной крылатой тени? Не знаю, что это, не особо вчитывалась в бестиарии, но явно что-то… с другой стороны».

К счастью, Леде не пришлось задавать этот вопрос: Соль откинулась назад, прижалась спиной и затылком к стене таверны, прямо под вывеской – волосы ее снова брякнули ракушками – и вздохнула.

– Люди говорят… – начала она, покачала головой и скрестила руки на груди. – Впрочем, ты ведь знаешь, что любят говорить люди. О призраках. Проклятиях. Чудовищах. – Неверяще хмыкнув, она устремила взгляд вперед, куда-то за статую.

Леда вспомнила протянутые бабушкой Лисой ракушки, юркнула пальцами в карман юбки и сжала их.

– Чудовища… – протянула Соль и снова посерьезнела. – Иногда так легко обвинить в чем-то не соседа, которого знал тысячу лет. Чтобы не говорить потом: «Он всегда казался славным малым».

Леда выпустила ракушки. Будет еще время отдать.

– И что, провели уже храмовники парочку ритуалов изгнания?

Колючка Соль верила, но даже у веры есть пределы. Она снова фыркнула:

– Ты все же не забыла, как в Незаводи делаются дела. Даже Рыбные из Двужилья приезжали. Благословили здесь каждый камень… Промолчали все гимны.

Она пожала плечами. Договаривать не было смысла.

– Ваари… – отрывисто выдохнула Соль.

Ее молчание было наполнено тем, о чем Леда не хотела спрашивать. Но должна была. Должна была хотя бы потому, что уехала.

– Если бы я не натыкалась на него в лавках, я бы подумала, что он давно свалил. Лиса говорит, что он частенько ошивался у маяка. А еще… – Соль понизила голос. – Он искал остатки Пореза.

Она тут же отпрянула от Леды, будто и не произносила этих слов. Словно выдала что-то запретное, хотя что запретного в иссякшем месторождении магии, которое обрекло город на упадок?

– Зачем? – сорвалось с губ Леды, хотя она знала. Знала, зачем старатели возвращаются в пересохшие, изрытые до основания реки в надежде отыскать кем-то просмотренное сокровище.

– Он не говорил с нами. – Соль снова прислонилась к стене. – По крайней мере, об этом. Но он уезжал иногда в Двужилье и возвращался встревоженным. И…

Колючка Соль замялась.

– И?.. – Леда невольно сцепила в замок свои искалеченные пальцы.

– И однажды вернулся с улыбкой. Я думала, что мне показалось, но так оно и было.

Из всех пропавших только у Дэси осталась здесь семья. И это было… это как минимум стоило запомнить. На будущее. На то головокружительное будущее, в котором Леда притворяется Когтем на службе Благого Корпуса и ищет пропавших людей.

Она не задумывалась толком о другом будущем – о том, что украла у самой себя. Леда вернулась в Инезаводь не только потому, что не придумала ничего лучше, ведь так? Не только потому, что ее тянуло сюда что-то куда большее, чем ностальгия. Не только потому, что снившееся ей море уже грозилось выйти из берегов.