Туманы сами не рассеиваются

«Выходит, что ее отцу не нравится, что я служу в армии, что я пограничник. Из-за этого он ее и мучает. Может, письмо поможет ему разобраться…»

— Криста! — позвал Бернд.

— Я знаю, Бернд, что ты хочешь мне сказать. Не говори больше ни о чем. Со временем все встанет на место.

Когда солнце село, они пошли в село, держась за руки.

— Бернд!

— Да.

— Я боюсь за тебя: вдруг и в тебя будут стрелять, как в Шрадера.

Бернд засмеялся, но в этом смехе не было уверенности.

— Чудачка ты. Хочешь выйти замуж за пограничника и боишься. Чтобы я не слышал больше ни слова о том, что ты боишься!

Она кивнула и склонила голову ему на плечо. Остановились они у ворот.

— Когда мы встретимся еще?

— Не знаю, когда у тебя время будет.

— Завтра вечером. Снова у ручья, а?

Она кивнула.

— Я на днях поговорю с твоим отцом. Скажу ему, что весной мы поженимся. — Он взял ее голову, обхватил ее ладонями. — Или ты не хочешь?

Криста улыбнулась и сказала:

— Хочу, но с отцом пока подожди говорить. Дай ему время одуматься, не торопись.

Обер-лейтенант Нестлер, только что вернувшийся вместе с Берндом Кронау после проверки постов, задумался: «Почему вот уже две недели на границе все спокойно? Может, враги узнали о поимке их агента? Нет никаких провокаций, зато на соседнем участке ЧП хоть отбавляй».

Нестлер покачал головой: «Нет, тишина подозрительная. Уж не затишье ли перед бурей? Как сделать так, чтоб враги думали, что мы ничего не заметили? Солдаты сейчас бдительны, как никогда».

— Эй, Бруно! — раздался вдруг голос Мюллера. — Ты ползешь, словно черепаха. Даже меня не узнаешь. Подожди!

Офицер дал знак Бернду остановиться.

— Здравствуй, Ахим! — поздоровался он, подавая Мюллеру руку.

— Слышал, через пару дней выписывают Шрадера.

— Да ну? Великолепно! Он что-то быстро поправился.

— Подожди, у меня еще кое-что есть, Вилли! — крикнул Мюллер, обращаясь к Браунеру, который как раз проезжал мимо на своем тракторе. — Подойди-ка сюда.

Браунер остановил трактор и, соскочив на землю, подошел к ним, тронув в знак приветствия край шляпы.

— Что такое? Опять куда-нибудь ехать?

— Расскажи лучше…

— О чем рассказать-то?

— Опять двадцать пять!

— Ах, да… — Он снял с головы шляпу. — Раз ты так спешишь. Я хочу стать помощником пограничников.

— Вот как? — удивился Нестлер. — А почему у вас вдруг появилось такое желание?

— Почему?..

— Ну да не тяни ты кота за хвост! — перебил тракториста Мюллер.

— Потому что нападение на Шрадера я считаю настоящим свинством.

— А понимаете ли вы, какую ответственность вы на себя берете?

— Конечно, иначе я бы и не говорил об этом, — проговорил Браунер. В глазах у него мелькнули насмешливые огоньки. — А может, вы мне не доверяете из-за того случая?

— Об этом не может быть и речи, — улыбнулся офицер. — Но здесь, на границе, важно не только доверие, но и бдительность, мой дорогой. Ну, и само собой разумеется, что добровольный помощник пограничника должен соблюдать и уважать законы. Он во всем должен быть примером для других…

— Ты слышал? Понятно тебе? — перебил офицера Мюллер.

— Хорошо, зайди вечером на заставу, — сказал трактористу офицер. — Там мы и поговорим в спокойной обстановке. Согласен?

— Согласен, а сейчас мне пора ехать, — сказал тракторист и побежал к машине.

* * *

Днем было жарко и душно, а к вечеру небо заволокли грозовые тучи, вдалеке гремел гром.

Криста вытащила штекер антенны из гнезда приемника и покачала головой, глядя на отца, который, словно зверь в клетке, бегал взад-вперед по комнате.

— Неужели и нас захватит гроза?

Криста пожала плечами и сказала:

— Похоже, что захватит. Но сейчас это не страшно, хлеб уже убран, а картофелю дождь не страшен.

Отец пробормотал что-то непонятное.

— Я пойду на конюшню, а ты проверь, все ли окна закрыты.

Через несколько минут отец Кристы вернулся и снова забегал по комнате. Постепенно беспокойство отца передалось и Кристе.

— Отец! — позвала она. — Что тебе? Подожди.

— Сядь, отец, а то ты мечешься, как не знаю кто. Что-нибудь случилось?

Гроза разразилась вовсю, пошел дождь. Отец Кристы время от времени выглядывал в окно, потом, посмотрев на часы, достал стакан. Выпил, потом еще.

— Я схожу в село, если меня спрашивать будут. — Сунув фонарик в карман, он вышел.

Криста слышала, как отец в коридоре надевал резиновые сапоги. Затем за ним захлопнулась калитка. Кристе хотелось сорваться с места, побежать за отцом, остановить его, предотвратить его от чего-то страшного, но она стояла как вкопанная на одном месте. Она ждала, что отец вернется и этот страшный сон рассеется.

Но это был не сон.

«Боже мой, он взял с собой пистолет! Что он будет с ним делать? Я должна знать, куда он пошел, что он будет делать». Она подошла к двери и чуть-чуть приоткрыла ее, но на улице не было ни души. Когда Криста вышла за калитку, чтобы посмотреть, куда же пошел отец, со двора выбежала собака и, как угорелая, помчалась к лесу, где в полкилометре проходила граница.

Вскоре Криста услыхала быстрые шаги отца. Вбежав в дом, она услышала, как отец загнал собаку во двор и запер калитку на запор. И снова наступила полная тишина. Криста устало закрыла глаза.