Тунеядцы Нового Моста

— Что же касается назначения меня в полицию, так это условно; я богат, мне ничего не нужно. Обер-полицмейстер в хороших отношениях со мной, я ему много раз услуживал, и он по моей просьбе дал мне эту бумагу больше для моей же безопасности в случае нужды; но это ни к чему меня не обязывает. И вам нечего тут бояться; эта бумага даст мне возможность предупредить вас, если бы полиция что-нибудь против вас задумала; только, ради Бога, будьте осторожны, детки. Слушайте, ищите, высматривайте, но ни словом, ни делом не давайте никому заметить. Сам граф даже не должен ничего подозревать. Поняли вы меня?

— Совершенно! — в один голос отвечали они.

— У вас, капитан, верно, есть какие-нибудь подозрения, — спросил Клер-де-Люнь, — иначе вы не принялись бы за дело так горячо?

— Да, есть, это правда; но беда в том, что я все-таки ничего не знаю верного! Граф дю Люк, до сих пор уединенно живший в замке с женой, вдруг почему-то изменился, сошелся опять с гугенотами и сделался одним из их вождей. Говорят даже, что он выбран идти с депутацией для представления объяснений королеве-матери.

— Слышал я об этих объяснениях; господа, посещающие мое заведение, говорили о них при мне. Дело-то, как видно, запутанное.

— И очень, но это бы все равно, если б тут не был замешан граф. К черту политику и политиков!

— А вы все еще исповедуете протестантскую веру, капитан?

— Я? — переспросил он, иронически улыбнувшись и пожав плечами. — Есть мне время этим заниматься! Я никакой веры не исповедую. Сегодня вечером, когда ты так некстати залез в мой карман, я следил за двумя молодчиками; они несколько раз упоминали имя графа; наверное, что-нибудь затевают против него. Но что именно? Вот что бы мне нужно знать!

— Я ведь обещал отыскать вам их, капитан.

— Знаю, и это меня немножко утешает; только бы не опоздать!

— Да хоть сейчас найду, капитан; я знаю, где они.

— Пока еще торопиться незачем; графа нет в Париже. В заключение вот что я вам скажу: вам может иногда случиться надобность передать что-нибудь друг другу через посланного, так тот, к кому посланный явится, должен так предлагать ему вопросы, чтоб в ответе пришлось употребить три слова: Париж, горе, удовольствие.

— Хорошо, будем помнить!

— И у посланного должно быть красное с черным перо на шляпе.

— Хорошо!

— А теперь, детки, пора и уходить; уже поздно становится. Если что-нибудь случится, вы знаете, где меня найти.

— Во всем будем давать вам отчет, капитан.

— Ладно, пойдем же!

Они надели плащи, шляпы и ушли.

ГЛАВА XII. Господин де Бассомпьер играет презабавную шутку с герцогом де Люинем

Прошло несколько дней без всякой перемены. Граф дю Люк вернулся в Париж и почти безвыходно жил в особняке Делафорса, где была главная квартира протестантов. Партия была в сильной тревоге. Втихомолку ходили самые противоречивые и довольно мрачные слухи о намерениях двора.

Аудиенцию несколько раз откладывали. Говорили, что королева нарочно это делала, чтобы вернее нанести решительный удар протестантским вождям.

По приказанию герцога де Люиня в Париж вошли два полка швейцарцев и стояли в предместьях, готовясь по первому знаку вступить в город.

Людовик XIII, за несколько дней перед тем приехавший из Сен-Жермена, уединенно жил в Лувре, не принимая никого, кроме своего фаворита, герцога де Люиня, и Анжели, придворного шута.

Королева поступала буквально так же. Придворные решительно были сбиты с толку. Но всего серьезнее и страшнее был слух о том, что по особому приказанию короля парламент готовился судить герцога де Рогана как виновника смут, врага короля и католицизма и изменника.

Но герцог де Роган держался настороже; никто не знал, где он живет, хотя сильно подозревали, что он скрывается где-нибудь в самом Париже.

Бассомпьер был католик и не собирался отставать от партии короля, но, ненавидя герцога де Люиня и будучи в дружбе с некоторыми гугенотскими вождями, особенно с герцогом Делафорсом, одним из его самых давнишних друзей, не мог не предупреждать их обо всем, что против них замышлялось, чтоб они могли вовремя принять меры.

В таком положении были дела, когда однажды в десятом часу утра в большую гостиную особняка Делафорса, где собралась значительная часть вождей партии, вошел мажордом и доложил о Бассомпьере.

Приезд его в такой ранний час удивил всех.

Бассомпьер был слишком ревностный придворный, чтобы нарушить обязанность присутствовать на утреннем приеме короля и лишиться хоть раз его взгляда или улыбки. Что же сегодня заставило его уехать из Лувра?

Делафорс и его друзья терялись в догадках; но удивление их перешло в сильное беспокойство, когда они увидели мрачное, тревожное лицо и сдвинутые брови Бассомпьера.

После первых приветствий он сел на приготовленное ему кресло, по правую руку от Делафорса.

— Признайтесь, господа, — произнес он, — что вы меньше всего ожидали меня сегодня?

— Это правда, — отвечал герцог, — но тем не менее очень рады вас видеть, любезный полковник.