Туннель из костей

В туннеле темно, я моргаю, помогая глазам поскорее привыкнуть к темноте. Пока единственный свет, который я вижу, исходит из моей груди. Синевато-белая спиралька светит ярко, но освещает только мою рубашку. Так что не быть мне человеком-фонарем. Самое большое – человеком-светлячком.

Я поднимаюсь на ноги и вытаскиваю из заднего кармана зеркало.

– Джейкоб! – окликаю я, но ответа нет.

Когда глаза наконец привыкают, я замечаю, что здесь есть и другой свет, тусклый и красный. Его источник находится где-то за углом. Как в моей домашней фотолаборатории, когда я проявляю пленку.

Я направляюсь к свету, но вдруг слышу тихий звук, похожий на шаги по песку или камням, и красный свет начинает удаляться.

– Эй! – окликаю я и прибавляю шагу. Но когда заворачиваю за угол, алый огонек уже не виден. Вместо него я нахожу на земле старинный фонарь. От него исходит неровный желтый свет, бросающий тени на кости и черепа, и кажется, что они усмехаются. Гримасничают. Ужасаются.

Я вдруг замечаю, что в туннеле очень тихо и очень пусто.

Но я же слышала призраков, разве нет? Где же они?

За моей спиной в темноте что-то или кто-то бесшумно движется. Но я это чувствую. Пальцы крепче сжимают медальон, я собираюсь с духом, чтобы обернуться, и вдруг слышу голос:

– Кэссиди!

Это Джейкоб. Я вздыхаю с облегчением и оглядываюсь. И вижу злое, очень сердитое лицо.

– Мы вроде договорились этого не делать, – он стоит, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

– Я и не собиралась, клянусь.

– Ладно, – говорит он. – Тогда давай убираться отсюда, пока ничего…

Снова звук, будто по каменному полу мимо нас прокатился камешек.

– Ты это слышал? – спрашиваю я.

– Может быть, кости оседают, – предполагает Джейкоб, – или это ветер.

Но здесь нет ветра, и мы оба знаем, что это были не кости, особенно когда слышим еще один звук – шаги, кто-то идет. Здесь еще кто-то есть. Я шагаю вперед, но Джейкоб хватает меня за руку.

– У нас же нет карты, – напоминает он.

Он прав. Место здесь соответствует этому же месту в промежутке. Один шаг здесь – то же, что шаг по другую сторону. Если мы уйдем слишком далеко от родителей и телеоператоров, я могу потеряться и в реальном мире. Могу остаться навсегда в этом лабиринте.

Вдруг откуда-то издалека доносится веселый молодой голос, он считает по-французски:

– Un… deux… trois…

– Нет! – Джейкоб хватает меня за руку. Тащит меня назад, уже почти дотянулся до занавеса.

– Подожди, – я пытаюсь освободить руку, а тот голос раздается снова. Но Джейкоб не ослабляет хватку.

– Слушай, – говорит он, – я все понимаю. Ты не можешь с собой справиться. Такова твоя природа или предназначение – называй, как хочешь. Тебе обязательно нужно заглянуть под кровать. Открыть шкаф. Сунуть нос за занавеску. Но включи мозги, Кэсс. Должно же у тебя быть хоть немного здравого смысла. Мы под землей, на глубине больше пятидесяти футов, а вокруг кости и только вот этот фонарь. Я официально напоминаю тебе о двадцать первом правиле дружбы и требую, да, требую, чтобы мы немедленно отсюда убрались. Вместе.

– Окей, – киваю я. – Уходим.

Джейкоб вздыхает с облегчением и хватает занавес. Вуаль идет волнами, разделяется, я следую за ним. Но в последнюю секунду перед тем, как шагнуть за Вуаль, я оглядываюсь и – клянусь! – вижу, как вдоль стены туннеля движется тень, ее очертания светятся красным.

Вуаль исчезает, я падаю, ледяная вода в легких… а потом мир снова становится четким, а свет ярким. Я слышу, как съемочная группа убирает оборудование, по каменному полу цокают каблучки Полин… А вот и голоса родителей, они идут сюда.

Я все еще на коленях, и поспешно подношу к глазам видоискатель камеры. Делаю снимок – арка из черепов вокруг каменной плиты – в тот самый миг, когда из-за угла выбегает мама.

– Кэссиди, – выдыхает она и, обернувшись назад, кричит: – Я ее нашла!

Мне удается улыбнуться.

– Я поснимала тут немного, – мой голос подрагивает, ладони и колени в грязи. – Для шоу.

– Еще бы немного, Кэсс, и… – мрачно говорит Джейкоб. Он прислоняется к стене. Вернее, хочет прислониться. Но, едва коснувшись костей, отскакивает, вздрогнув от отвращения.

Мама внимательно смотрит на меня, потом кивает.

– Твоя увлеченность мне нравится, – она гладит меня по волосам, – но в следующий раз оставайся у нас на виду, ладно?

– Постараюсь, – говорю я, мама целует меня в макушку и помогает встать.

Идя за ней по туннелю, не могу удержаться, чтобы не оглядываться назад, в темноту. Мне все кажется, что я снова увижу там алый свет.

Часть вторая Озорник

Глава седьмая

У вас когда-нибудь бывало чувство, что за вами следят?

Когда затылок как будто покалывает, и вы догадываетесь, что кто-то взглядом сверлит вам спину?

Мы поднимаемся вверх по лестнице, выходим из туннелей на улицы Парижа, а я все не могу избавиться от этого ощущения. То и дело оглядываюсь, уверенная, что увижу что-то или кого-то. И каждый раз мне кажется, что я чуть-чуть не успела. Зрение начинает играть со мной шутки, теперь уже каждая тень кажется мне живой. Каждое солнечное пятно превращается в подозрительную фигуру.