Туннель в небе. Имею скафандр — готов путешествовать!

Какому же мозгу под силу воспринимать окружающую среду со всех сторон? Сомневаюсь, что с этим справился бы мозг человеческий, будь у него даже дополнительный канал получения информации. Судя по размерам Его головы, мозга там не так уж много, но кто его знает, может у него мозг в туловище? Ведь если разобраться, у нас, у людей, мозг расположен не в самом удачном месте тела — больно уж открыт для удара, возможны ведь и лучшие варианты.

Но мозги у него были, это точно. Он наколол меня, как букашку и вытряс из меня все, что хотел. Ему даже не пришлось меня обрабатывать. Он просто долго-долго задавал вопросы, а я отвечал; так долго, что часы казались мне днями. Говорил Он по-английски плохо, но вполне вразумительно. Речь Его звучала ровно, без всякого выражения. Он спрашивал, кто я и что я, как я очутился на том пастбище и почему был в скафандре. Я никак не мог понять, как Он реагирует на мои ответы. Я с трудом сумел объяснить, в чем заключалась моя работа в аптеке. Растолковать, что такое рекламный конкурс, я сумел, но зачем их сопроводят, он так и не уяснил. Но зато я понял, что ответы на многие его вопросы мне вообще неизвестны. В частности, я не знаю точную цифру населения Земли и не знаю, сколько тонн протеина мы производим ежегодно.

Наконец Он приказал своим подручным:

— Уберите это.

Толстяк сглотнул слюну и спросил:

— За борт?

Он вел себя так, как будто решить, убить меня или нет, было все равно, что решить, понадобится ему кусок веревки в будущем или можно его выбросить.

— Нет. Глуп и не обучен, но может пригодиться. Бросьте его обратно в карцер.

— Есть, босс.

Они выволокли меня за дверь, В коридоре Толстяк сказал:

— Давай ему ноги распутаем, пусть сам идет.

— Заткнись, — ответил Тощий.

Крошка была на месте, когда мы вернулись, но даже не шелохнулась; ее, видно, угостили еще одной дозой голубого света. Перешагнув через нее, они бросили меня на пол. Тощий рубанул меня ребром ладони по шее, чтобы я отключился. Когда я очнулся, их уже не было. Я, развязанный, сидел возле Крошки.

— Что, досталось? — спросила она взволнованно.

— Угу, — согласился я, и меня всего передернуло. — Чувствую себя девяностолетним стариком.

— Всегда легче, если не смотришь на Него, особенно если не видишь глаз. Отдохни немного, тебе станет лучше. — Она посмотрела на часы. — До посадки всего сорок пять минут. Вряд ли нас побеспокоят еще раз.

— Как?!

Я даже подпрыгнул.

— Я там был всего час?

— Даже меньше. Но кажется, всю жизнь. Я знаю.

— Чувствую себя как выжатый лимон. — Я нахмурился, припомнив кое-что. — Слушай, Крошка, я ведь не очень-то испугался, когда они за мной пришли. Я был намерен требовать объяснений и немедленного освобождения. Но Ему я вообще ни одного вопроса не задал.

— И не задашь. Я пробовала. Вся сила воли уходит как в песок, и чувствуешь себя кроликом перед удавом.

— Да, ты права.

— Ты понимаешь теперь, Кип, почему я обязана была воспользоваться малейшим шансом, чтобы удрать? Ты мне не верил, веришь ли ты мне сейчас?

— И еще как.

— Спасибо. Я всегда говорю, что мне плевать на чужое мнение, но на самом деле это не так. Мне обязательно нужно вернуться к отцу и все рассказать ему, потому что он один-единственный человек на свете, кто просто поверит моим словам, каким бы бредом они ни казались.

— Понятно. Но как ты очутилась в Сентервилле?

— В Сентервилле?

— Там, где я живу. Где «Майский жук» вызывал «Крошку».

— Я туда не собиралась. Я рассчитывала приземлиться в штате Нью-Джерси, желательно — Принстоне, чтобы быстро найти отца.

— Здорово же ты промахнулась.

— Думаешь, у тебя бы лучше вышло? Я бы справилась, да вот руки у меня тряслись. Управлять этими кораблями нетрудно: возьми курс и лети, не так, как с ракетой. К тому же мной руководила Мэмми. Но пришлось тормознуть при входе в атмосферу, чтобы скомпенсировать вращение Земли, а как это делается, я толком не знала. Я залетела далеко на Запад, они уже гнались за мной по пятам, что делать, я просто не знала, и вдруг услышала твой голос на волне космического диапазона и решила, что все уже в порядке… и очутилась здесь. — Она развела руками. — Извини, Кип.

— Что ж, ты его посадила по крайней мере. Как говорят пилоты, каждая посадка, с места которой можно уйти собственными ногами, считается удачной.

— Но мне жаль, что я втянула тебя в историю.

— Это пусть тебя не волнует. Похоже, что кто-то все равно должен был впутаться. Слушай, Крошка… А что у Него на уме?

— У них.

— У них? Да ведь те двое ничего не значат. Они у Него просто на побегушках,

— Я не Тима и Джока имею в виду, они хоть плохие, да люди. Я — о Нем и о других его соплеменниках.

Да, я был явно не в лучшей форме, меня три раза заставляли терять сознание, я не выспался, и вообще никогда в жизни не доводилось мне сталкиваться ни с чем подобным. Ведь все, это время, пока она не упомянула, что у Него могут быть соплеменники, мне подобная мысль даже в голову не приходила: и одного такого казалось больше чем достаточно.