Туннели

Из подобных предметов и состояла экспозиция главного зала, где сидел сейчас доктор Берроуз. В углу под табличкой «Бабушкина кухня» красовались ряды уродливых венчиков, ножей для чистки яблок и чайных ситечек. Два ржавых катка для белья, сохранившихся с викторианской эпохи, стояли на почетном месте перед сломанной «Безотказной Электрической Стиральной Машиной» пятидесятых годов, с которой сыпались хлопья ржавчины.

«Стена часов» поражала своей непримечательностью. Правда, здесь был один любопытный экспонат — викторианские часы-картина со стеклянным циферблатом, на котором был изображен крестьянин с лошадью в поле. К несчастью, стекло треснуло, и кусочек с лошадиной головой отвалился и потерялся. Вокруг этого шедевра висели механические и электронные часы сороковых и пятидесятых годов. Они не работали — у доктора Берроуза все как-то не доходили руки заняться починкой.

Хайфилд, один из самых маленьких районов Лондона, мог похвастаться богатым прошлым: поселение на этом месте было основано еще римлянами, а в новое время промышленная революция обеспечила городку процветание. Однако в музее почти не были представлены свидетельства тех славных времен. Современный Хайфилд состоял из домишек с дешевыми квартирами для сдачи внаем (по две на первом и на втором этаже) да невыразительных магазинов, которым не нашлось места в более престижных районах.

Доктор Берроуз, заведующий музеем, был по совместительству единственным смотрителем — только по субботам на охрану выходил отряд местных пенсионеров. Доктор не расставался с коричневым кожаным портфелем, полным газет, недочитанных учебников и исторических романов, поскольку весь его рабочий день проходил за чтением. Изредка он дремал, а еще реже тайком курил трубку в «книгохранилище», забитом коробками с открытками и семейными портретами, которые никогда не будут выставлены в музее, потому что их негде разместить.

Устроившись среди пыльных экспонатов и витрин красного дерева, доктор жадно читал целыми днями. Мрачную атмосферу музея немного оживляло всегда включенное радио — старенький, но рабочий «трынзистер», подаренный каким-то местным меценатом. Не считая школьников, которых пару раз в год приводили на экскурсии в плохую погоду, в музее почти не бывало посетителей, и уж точно никто не горел желанием прийти сюда второй раз.

Как это часто случается, доктор Берроуз, устроившись на временную работу, сам не заметил, как она стала постоянной. Его научной карьере можно было позавидовать: ученая степень по истории, потом по археологии, достаточно быстро он стал доктором. Но подходящих вакансий в лондонских университетах не попадалось, а после рождения сына доктор Берроуз понял, что ему нужна работа, причем срочно. Он увидел в «Хайфилдском горне» объявление музея и отправил свое резюме. Его взяли на должность заведующего, однако доктор, соглашаясь, не преминул отметить, что в ближайшем будущем планирует перейти на более достойное место. Но, как и многие другие в подобном положении, доктор слишком быстро привык к стабильному доходу — незаметно пролетело двенадцать лет, и думать о переменах было уже ни к чему.

И вот автор диссертации по греческим артефактам, облаченный в темный твидовый пиджак с профессорскими заплатами на локтях, был вынужден день за днем смотреть, как потрепанные и невыносимо скучные экспонаты покрываются пылью, с горечью сознавая, что разделяет их судьбу.

Доев бутерброд, доктор Берроуз скомкал листок вощеной бумаги, в который он был завернут, и бодро запустил его в сторону экспозиции «Кухня», целясь в оранжевое пластмассовое мусорное ведро шестидесятых годов. Он не попал — комок отскочил от края ведра и упал на паркет. Доктор разочарованно вздохнул и принялся рыться в портфеле, где у него была припрятана шоколадка. Обычно он берег ее до второй половины дня, но сегодня ему было так тоскливо, что не хотелось отказывать себе в сладком. Доктор разорвал обертку и откусил большой кусок.

Тут звякнул колокольчик над входной дверью, и по паркету застучали костыли Оскара Эмберса. Восьмидесятилетний актер, вышедший на пенсию, привязался к музею, пожертвовал несколько своих фотопортретов с автографами и даже время от времени дежурил здесь по субботам.

Видя неуклонно надвигающегося старика, доктор Берроуз попытался быстро прожевать шоколадку, но обнаружил, что откусил слишком много. Отчаянно двигая челюстями, он понимал, что пенсионер, известный своим острым языком, приближается слишком быстро. У доктора мелькнула мысль ретироваться в кабинет, но было поздно. Он остался на месте и постарался изобразить улыбку набитым ртом.

— Добрый день, Роджер, — весело сказал Оскар, роясь в кармане пальто. — Так, куда же оно подевалось?

— Хм-м-м-м, — ответил доктор, не раскрывая рта. Ему удалось незаметно сделать еще пару движений челюстями, пока Оскар изучал свой карман.

Наконец в сражении с карманом наступило краткое перемирие, и Оскар, близоруко щурясь, стал всматриваться в ближайшие витрины.