Туннели

Уилл тем временем пристально разглядывал брата, пытаясь разобраться, что он за человек. Теплота, которую он почувствовал было к Кэлу, почти испарилась. В этом мальчике была мстительность, жестокость, даже злоба, непонятные и неприятные Уиллу.

Кэл оторвал Уилла от размышлений, поглядев на пустой стул отца и вздохнув.

— Отцу сейчас тяжело. Дай ему время. Сейчас ты слишком о многом ему напоминаешь.

— О чем именно? — огрызнулся Уилл, не чувствуя ни капли жалости к этому угрюмому пожилому человеку. Вот где сама идея его новообретенной семьи трещала по швам — он бы с радостью никогда больше не встречался с мистером Джеромом.

— О матери, конечно. Дядя Тэм говорит, она всегда была бунтаркой, — сказа Кэл, снова вздохнул и замолчал.

— А… случилось что-то плохое?

— У нас был младший братишка. Он умер от лихорадки еще совсем маленьким. После этого она убежала.

Взгляд Кэла стал задумчивым.

— Братишка… — повторил Уилл.

Кэл посмотрел на него без намека на улыбку.

— Она пыталась вытащить нас обоих, но ее поймали стигийцы.

— Так она сбежала от них?

— Да, еле-еле. Вот почему я остался тут, — Кэл откусил кусок груши и продолжал с набитым ртом: — Дядя Тэм говорит, кроме нее никому не удавалось выбраться отсюда навсегда.

— Она еще жива?

Кэл кивнул.

— Насколько мы знаем. Но она нарушила закон, а стигийцы никогда не оставляют в покое тех, кто нарушил закон. Даже если ты сбежишь в Верхоземье, ничего не закончится. Когда-нибудь они обязательно поймают тебя и покарают.

— Покарают? Как?

— Маму казнили бы, — коротко ответил он. — Поэтому надо быть осторожным.

Вдалеке зазвонил колокол. Кэл вскочил на ноги и посмотрел в окно.

— Семь ударов. Нужно идти.

На улице Кэл быстро зашагал вперед. Уилл едва поспевал за ним — новые брюки при любом движении терли ему ляжки. Они оказались в потоке людей, метавшихся по сторонам, как будто они куда-то опаздывали. Стоял шум и суматоха, словно громадная стая черных кожаных птиц готовилась взлететь. Следом за Кэлом Уилл повернул в переулок, и еще через несколько поворотов они встали в конец очереди, собравшейся перед входом в непримечательное здание, похожее на склад. По сторонам тяжелой деревянной двери, обитой гвоздями, стояли два стигийца. Они взирали на людей, как безжалостные палачи, готовые опустить топор. Уилл опустил голову, стараясь смешаться с толпой и избежать пронзительных взглядов стигийцев.

Внутри здание оказалось огромным — с половину футбольного поля. На больших плитках пола поблескивали темные влажные пятна. Стены были грубо оштукатурены и выбелены. Осмотревшись, Уилл заметил по углам зала четыре простых деревянных кафедры. За каждой из них стоял стигиец, ястребиным взором окидывающий собрание.

В центре левой и правой стен висели гигантские картины маслом. Из-за толпы Уилл не мог увидеть правую картину, поэтому он повернулся и принялся изучать ту, что была ближе к нему. На ней было изображено что-то вроде шахты. На переднем плане стоял человек в черном сюртуке и зеленом жилете с цилиндром на голове. На его лице, обрамленном густыми бакенбардами, застыло скорбное выражение. Он держал в руках большой лист бумаги, вероятно, какой-то план. Вокруг героя картины сгрудились мужчины с кирками и лопатами, глядевшие него с неподдельным восхищением. Почему-то это напомнило Уиллу изображения Иисуса Христа с апостолами.

— Кто это? — спросил он у Кэла, указывая на картину.

— Сэр Габриэль Мартино, кто же еще? Называется «Проложение Пути».

В зале собиралось все больше и больше народу, и Уиллу приходилось тянуться и вертеть головой, чтобы рассмотреть картину получше. Теперь он знал, что в центре изображен Мартино, и стал завороженно разглядывать рабочих. Серебристый свет, похожий на лунный, падал на их мертвенно-бледные лица и придавал им мягкое сияние, как у святых. Это впечатление дополняли еще более светлые и яркие ореолы над головами, напоминавшие нимбы.

— Нет, — пробормотал Уилл, внезапно осознав, что это вовсе не нимбы, а их белые волосы.

— А остальные? — спросил он. — Кто это?

Кэл собирался ответить, как тут его грубо толкнул дородный колонист. Мальчика от удара развернуло спиной к Уиллу. Человек решительно пробился вперед, даже не извинившись, но Кэла, по всей видимости, нисколько не задело такое поведение. Он повернулся обратно к Уиллу, ждавшему ответа, и устало произнес, как будто обращался к безнадежно тупому ученику:

— Это наши предки, Уилл, — со вздохом сказал он.

— А-а.

Хотя Уилла снедало любопытство, дальше разглядывать картину у него не было возможности — толпа совсем ее загородила. Тогда он стал смотреть вперед, где стояло десять резных деревянных скамеек, на которых вплотную друг к другу сидели колонисты. Поднявшись на цыпочки, Уилл заметил на стене огромное железное распятие, — похоже, оно было сделано из двух отрезков рельса, скрепленных огромными круглыми заклепками.