Туннелирование

Я посмотрел на отца и почувствовал удивление. Я, как будто, никогда не смотрел на него настолько со стороны. В этой странной обстановке, в совсем другой жизни, вдали от «Януса». Он показался мне странно молодым, как если бы вдруг перестал быть отцом и стал братом. Здесь, в этом мире, он тоже не управлял ситуацией, не был «царем и богом». И он действительно был еще молод (здесь не чувствовалось наслоений чужих жизней, я и сам ощутил себя совсем ребенком) и… взбешен. Он тоже был расстроен. И ничего не мог поделать.

Я кашлянул, прочищая горло.

— Линор…

— Отлично. — Отец, печатая шаг, прошел к двери и распахнул ее. — Приведи ее. Понятия не имею, где она сейчас может быть — найди ее…

Я кивнул, но не успел выйти.

— Я здесь, — тихо раздалось из коридора.

Отец вздохнул чуть успокоенно и впустил нашу… мою сестру в комнату.

Линор выглядела как тоненький неуверенный призрак, совершенно не напоминая себя саму. Будто была здесь случайной тенью, забредшей по ошибке из какой-то другой вероятности.

— Ну? — спросил отец, переводя взгляд с одного из нас на другого. — Кажется, придется повторить весь разговор? Или не придется?

Линор тоже посмотрела на нас обоих поочередно, и покачала головой. Это вызвало у меня нервную усмешку.

— И все-таки нас не спросили, — укоризненно сказала она. — Разве мы не могли что-нибудь придумать? И разве кто-то, кроме нас, знает, насколько это плохо?

— Может быть, кто-то и знает, — пожал плечами отец. — На это есть специальные организации. Называются секретные службы.

— Которые наверняка даже сейчас прослушивают эту комнату. Ради нашей безопасности, разумеется, — вставил я.

Отец раздраженно отмахнулся.

— Разумеется! Еще бы было иначе!

— Тогда им следует знать, если они случайно не в курсе…

— А если в курсе всего, и именно это послужило причиной?

— Того, что экипаж «Горгульи» пропал бесследно? Я надеюсь, что они еще живы. Вот пока я не услышу четкого ответа, что их хотя бы не уничтожили на месте…

— И кто, как ты думаешь, тебе ответит?

— А какого черта тогда мы здесь делаем?

— Такого, что так вышло, и вам не посчастливилось родиться именно от этого брака. Впрочем, могла быть альтернатива, если бы вам посчастливилось — в данный момент могли избавиться и от вас. Может, думаете, что обычным людям легче?

— Но если мы на нашем месте — то мы обязаны чувствовать свою ответственность хоть за кого-то. Хоть за собственное данное слово.

— Вот вы ее сейчас и чувствуете. Со всеми сопутствующими эффектами.

— Ее величество чрезвычайно заняты и не могут вас принять. За время отсутствия ее величества в столице скопилось бесконечное множество неотложных дел…

— Ну разумеется. Ее величество заняты двадцать четыре часа в сутки, на то это и ее величество. Но верите ли вы в то, что остальные члены королевской семьи тоже должны исполнять какие-то функции?

— Конечно же! Ваше расписание составлено и в данный момент как раз утверждается. Но сперва вас нужно будет ввести в курс дела…

Или сразу в штопор.

— В курс дела мы в некоторой степени были введены еще на корабле. Не терять же столько времени бесцельно.

— В таком случае…

— Доложите о том, что я хочу поговорить с ней.

— Это невозможно…

— Чепуха. Причина, по которой она сейчас недоступна, мне известна, как и вам. Но чем усложнять ситуацию, можно разобраться с ней немедленно.

— Я вас не понимаю…

— Понимать — не ваша функция. Зато я вас понимаю, этого достаточно.

— Ваше высочество…

— Прекрасно, офицер, вы сказали это впервые.

Полусекретарь-полугвардеец, нервно выскочивший из-за конторки при моем появлении, густо покраснел.

— У меня прямой приказ. Никого не допускать в ее кабинет во время работы. Это ее отвлечет.

— Вы этого не знаете.

— Виноват…

— Пока еще нет. Я ничего не ставлю вам в вину. Ей — тоже.

— Простите!..

— Формально, я являюсь шефом не только королевских бомбардировщиков, но и всей гвардии. Разумеется, ее величество является верховным главнокомандующим, но я — ваш более непосредственный начальник. — С лица гвардейца медленно сползла недавно столь яркая краска.

— Но… сэр!..

— Конфликт приоритетов налицо. Но «бог на небесах», а я здесь, рядом с вами.

— Бог?.. Я не понимаю…

— Откройте эту дверь, — произнес я с нажимом, пристально глядя ему в глаза, и стараясь не отвлекаться на его дрожащую нижнюю челюсть. Уж так мы созданы — движение всегда привлекает внимание. — Соблюдайте субординацию.

Его рука будто сама потянулась к ручке двери, неровно подергиваясь, как если бы хотела замереть, только у нее не получалось. Но едва она ее коснулась, позади меня раздался негромкий, но резкий оклик:

— В чем дело, энсин?!

Рука гвардейца отдернулась, будто дверь оказалась раскаленной.

— Лейтенант, сэр!.. — приветствие потонуло во вздохе облегчения.

Я развернулся и посмотрел на лейтенанта.

— В чем дело, лейтенант?

— Коммандер, ваше высочество? — лейтенант хладнокровно отдал честь. — Чем могу служить?

Вот как, делаем вид, что непонятно? Очень по-военному. Вечно всем все приходится объяснять заново. И только потому, что на самом деле все притворяются.