Тупик

Полиции об этом ничего не было известно, а мы узнали. Как? — не скажу, у Франжье свои источники информации. Он поручил мне и Гудрун встретиться с этим сержантом и попросту купить у него компрометирующие пленки.

Встретились. Солдаты с базы частенько заходили в городские кабачки, переодевшись в штатское, конечно. Впрочем, поскольку языка они не знают, их сразу же узнавали. Не то, чтоб народ очень любил этих гостей, но денег у них много, расплачивались щедро, и хозяева ресторанов их оберегали. Ну и, конечно, многие девки к ним липли, потому что жизнь не такая легкая сейчас, чтобы пренебрегать возможностью заработать. Случались и неприятности — то напьются солдаты и нахулиганят, изобьют кого-нибудь, таксиста ограбят, женщину изнасилуют, то их побьют. Но они за своей колючей проволокой недосягаемы. Они экстерриториальны. Их даже нельзя арестовать, сразу надо передавать их же военной полиции. Ну а те раз-два и готово — они уже дома за океаном. То ли наказали их строго, как об этом начальство сообщает, чтобы всех успокоить, то ли освободили, то ли в генералы произвели — этого никто не узнает.

Одним словом, Гудрун через подружку того сержанта подобрала к нему ключи, и вот мы сидим втроем за столиком, угощаем его (за счет адвокатской конторы «Франжье и сын», разумеется) и ведем тонкий подготовительный разговор.

Слушал он, слушал и говорит:

— Кончайте дурака валять, ребята. Вам запись того цирка нужна. Так?

— Ну так, — говорю. Уже ясно, что вся наша дипломатия ни к чему.

— Сколько? — спрашивает.

Я называю цифру, предварительно согласованную с шефом.

— Немного, конечно, — морщится. — Да ладно. Деньги с тобой?

— Со мной, — говорю, — а пленки?

— А пленки со мной. Что ж я, совсем идиот? Не догадывался, зачем пригласили?

Мы совершаем экономическую операцию «товар — деньги». Некоторое время, довольные друг другом, едим и пьем, потом я спохватываюсь:

— Слушай, а ты копии не снял случайно?

— Не снял, — смеется, — можешь быть спокоен. — Помолчал, потом говорит: — И денег с вас мало взял, и копии не снял, потому что по душе мне тот парень ваш. Правильно он все говорил. Ни к чему нам торчать у вас тут. Расползлись по всей Земле, как клопы, никому спокойно жить не даем. Словно у нас дома забот мало. Эх! — Парень покачал головой. — А что деньги взял, так я через неделю домой отбываю, у меня семья, мне жить надо.

Встал, попрощался и ушел. А мы с Гудрун еще долго сидели. Потом она говорит:

— Надо было отдать половину, остальное себе оставить. Шеф все равно бы не узнал.

Посмотрел на нее с удивлением — неужели это все, что взволновало ее в этой встрече? Я лично долго потом вспоминал: все же такое трудное задание и так легко и успешно выполнил. Теперь-то уж Франжье своего подзащитного точно выручит. И еще… И еще я все не мог забыть этого солдата. Как он говорил. Значит, и среди них есть, кто понимает, что к чему…

Ну а процесс Франжье выиграл, студента оправдали, и втайне я гордился, что и моя доля участия в том есть.

В общем первые два месяца, что я работал тогда у Франжье, были счастливыми.

Последними счастливыми месяцами в моей жизни…

Эх, если б знать! Черт возьми, какой уже раз я это говорю? Ну и что? Вы, благополучные, вам никогда не приходилось жалеть о том, что сделали? Или не сделали? Что не знали наперед, не догадывались, не предвидели, что будет? Никогда не приходилось? Нет? Ну, что ж, радуюсь за вас. Дай вам бог, чтоб и дальше так было. Только позвольте в этом усомниться. Знаете, как французы говорят: «Если у вас все хорошо, не огорчайтесь, это скоро пройдет». Да нет, зла вам не желаю.

Только почему я один, ну, не один, и другие, такие как я, должны расплачиваться? Потому что мы болваны? Ничего не понимаем? А не потому ли, что марионетки? Но ведь есть те, кто дергает за веревочки. Почему вы с них не спрашиваете? Руки коротки? Ничего, дойдет и до них очередь… Найдутся поумней нас — спросят.

Отвлекся, извините.

С июля началась для меня черная полоса. Не сразу, конечно.

В июле наш шеф взялся за очередной процесс. Расскажу и здесь, в чем было дело.

Группа молодежи из организации «Свастика» устроила большую демонстрацию под лозунгом «Долой империалистов! Назад к "новому порядку"!». Ребята там еще те, помните, я про одного вам рассказывал. Он хоть в Германии никогда не был, а «новый порядок» хочет по всему континенту установить. Значит, вышли они со своими знаменами со свастикой, с разными лозунгами, песнями. Демонстрацию сопровождает полиция… чтоб ее не обидели. Вообще-то так полагается, чтоб полиция сопровождала. Этих коричневых нигде не любят, так что при случае могут намять им бока. У нас ведь демократия, как же! Хоть на улицу выходи с лозунгом «Побольше Дахау на душу населения!», все равно, не тронь тебя. Это только коммунистов не касается — их трогать можно.

Идут себе эти демонстранты, а на тротуаре народ стоит. Смотрит неодобрительно, но молчит. И вдруг на каком-то углу толпа молодежи — как засвистят, как заорут: «Долой!», «Фашисты!»