Тупик

— Нашел тоже, — говорю, — война! Сколько у них на войне погибло?

— Были бы все у него такие, как мы, — разозлился парень, — не проиграл бы Гитлер войны.

— Кто это «мы»?

— Приходи к нам на собрание, Ар. Что ты теряешь? Послушаешь. Не понравится — уйдешь. Мы силком никого не держим.

— Ладно, — пообещал я, — будет время, приду.

Вот и такой народ у нас есть.

Однажды пошел на собрание, только не к гитлеровцу этому, а к Эстебану. Тут все наоборот.

Одеты они, конечно, не как манекены из модных журналов, но и булавок в ухе не носят. Нормальные ребята. Одни, конечно, кричат, другие говорят спокойно, есть у них народ поумней, есть поглупей. Но главное — они все знают, чего хотят. А хотят они вполне реальные вещи. Они, например, хотят, чтоб не было войны. И наверное, правы. Потому что, если будет война, все остальные желания теряют смысл. Они вспоминают разные войны и сколько там и нашего брата студентов полегло, вспоминают Вьетнам, войны в Африке, Южной Америке, требуют убрать ракеты из нашей страны, потому что толку от них никакого, тем более что они чужие, а в случае заварухи из-за этих ракет нам же по башке и стукнут. Логично? Логично.

Дальше они требуют, чтоб, когда закончат университет, была им работа. А чтоб, пока учатся, правительство тратило деньги на университет, а не на вооружение. Разумно? Разумно.

И вообще у них конкретные требования, и они предлагают реальные пути добиться их выполнения. Кроме того, они не хотят, чтобы только потому, что они коммунисты, перед ними закрывали двери государственных учреждений, как это делается, например, в Западной Германии.

И всего этого, по их мнению, можно достичь, объединяясь, выступая, пропагандируя свои взгляды, а не стреляя из-за угла.

Есть у нас анархисты. Тем только бы стрелять и взрывать. И чтоб никаких законов и правил. Кто сильней — тот и прав. Меня это, конечно, устраивало — с моими бицепсами и каратэ я тяну по их меркам на вожака.

Или вот еще эти сумасшедшие из секты «Сознание Кришны». Что парни, что девчата стригутся наголо, напяливают оранжевые и желтые балахоны, словно собираются участвовать в беге в мешках. Иной раз и не различишь, кто парень, кто девчонка. Собираются кучками, протягивают прохожим суму, как нищие, поют заунывные псалмы, молитвы. Раздают какие-то прокламации. Сами улыбаются во весь рот — изображают невиданное счастье. (Небось не терпится, чтоб дежурство кончилось — зайти в ближайший бар, пропустить стаканчик-другой.)

Я-то думал, что они так, дурака валяют от нечего делать. Оказывается, нет. Помню, нагрянула как-то в университет полиция и раз-раз этих желтопузиков похватала. Выяснилось, что у их главарей в роскошных виллах целые арсеналы нашли, что кое-кого эти святые на тот свет отправили. Вот так.

Ну есть, конечно, и нормальные верующие — католики, протестанты, иудеи, буддисты… Каких только нет!

И еще разные малоизвестные — адвентисты, баптисты и прочие.

Иногда ссорятся, спорят до одурения. Но в общем народ спокойный. Я просто не очень верю, что они верят. Во всяком случае, по части девчонок, наркотиков, спиртного ведут себя не очень-то по-христиански.

Есть черные, мулаты, желтые — у нас же в университете народ со всего света учится. А есть белые, которые, кроме белых, никого не признают, вроде того со свастикой, о котором я говорил.

И бывают драки, избивают цветных. Те, конечно, свои отряды самообороны создают. И тогда уже не драки, а целые побоища. Раненые есть, арестованные…

И каждый знает свою правду, видит свою цель, имеет свой метод, как ее добиться (а может, ничего не имеют и ни черта не понимают, а только воздух сотрясают).

Говоришь с одним, вроде он прав, потолкуешь с другим — прав и тот!

По любому поводу.

Вот, скажем, идем в кино с Гудрун. Смотрим какой-то никудышный фильм, обычное дело: бедная девушка влюбляется в бедного паренька, а в нее влюбляется миллионер. Что перетянет — любовь или корысть? Ну, как вы думаете? Правильно — любовь!

Возвращаемся домой, болтаем, вдруг Гудрун говорит, да нет, не говорит — шипит:

— Я б этого плейбойчика, миллионерчика, завезла куда-нибудь в лесок, к дереву привязала и…

— Это за что ж, — возражаю, — его и так любимая отвергла.

— Ты не понимаешь, ну ничего не понимаешь, — шипит, — их всех — всех богатых — надо убивать. Их общество преступно. Само существование такого общества — величайшее преступление. Пойми, собственность — это кража…

— То-то, — говорю, — ты «фиат» собираешься купить.

— Так это для дела, для общего дела, — мямлит.

— Какого дела?

Молчит.

А на следующий день после тренировки я зашел к Эстебану. Сидит веселый, словно его назначили президентом университетского совета или присвоили звание чемпиона мира.

— Чего радуешься? — спрашиваю.

— Тсс! — шепчет. — Идем. — И манит рукой во двор. Он жил в развалюхе, снимал с земляком комнату в пригороде. Ведет в сарай, там куры какие-то разлетаются с кудахтаньем, кролики красными глазами в темноте светят (хозяйка разводит).