Тупик

– Я училась в школе и играла в школьном драматическом кружке, – вспоминала она. – Но с тех пор никогда не выходила на сцену.

– Ты разочаровалась в сцене?

– Я испугалась слишком легкого жизненного пути, – грустно улыбнулась женщина. – Мне прочили большое будущее. Приглашали сразу после школы в местный городской театр.

– А ты?

– А я пошла в строители.

– Тебе удалось построить свою судьбу?

– Да, – слишком быстро ответили женщина. – Я тебе уже говорила, у меня все есть для счастья.

– Я спрашиваю, счастлива ли ты?

– Да, я счастлива, – ответила она, давя ложечкой мороженое в чашке. Мороженое давно растаяло, и капли его брызгали через край на столик, но женщина не замечала этого, не сводя глаз с того, что происходило за окном кафе. Но там была только пустынная в этот час улица, сухая, пыльная и скучная.

– Театр – это обман, – произнесла женщина. – Жизнь на сцене всего лишь иллюзия жизни. А я хотела прожить настоящую жизнь, без обмана.

– И тебе удалось?

Она промолчала. Она могла бы сказать, что ее жизнь еще не закончена, и рано подводить итоги. Но сама понимала, что это прозвучало бы фальшиво.

Они продолжали встречаться. Каждый день. И были счастливы, встретившись после недолгой разлуки. А расставшись, страдали. Он оттого, что она сейчас далеко, а она – что не имеет сил уйти от него навсегда.

– Хочешь, я напишу для тебя пьесу? – спросил он ее однажды. – И ты будешь в ней играть главную роль. Я добьюсь этого.

– Выдумщик, – смеялась она, закрывая ему рот рукой, а он целовал ее ладонь. – Ты знаешь, сколько мне лет? В таком возрасте уже не играют.

– Я напишу роль для твоего возраста, – упорствовал он. – И не обманывай – тебе всегда будет шестнадцать лет.

– К сожалению, мне уже намного больше, – погрустнела она. – И мне пора домой. Отпусти меня.

– К мужу? – Ревность кольнула его в сердце, и он помрачнел.

– И к ребенку, которого я совсем из-за тебя забросила, – поцеловав его, ответила она. Встала. – Проводи меня.

Женщина позвонила. За дверью послышался радостный детский крик. Открыл муж и сразу же ушел в глубину квартиры, в свой кабинет. Уже много дней жили они так, не разговаривая и хмуро.

Девочка пяти лет бросилась со всего разбега к матери на шею.

– Мама пришла, – лепетала она. – А мы с папой играли. Пойдем поиграем с нами, ну же, мамочка!

И все тянула ее за руку за собой, не понимая, почему мама не хочет участвовать, как это было раньше и всегда, в их игре.

– Ах, оставь же меня наконец! – внезапно вспылила женщина.

Ребенок испугался и заплакал.

Взяв девочку на руки, женщина спрятала лицо на ее груди. Их слезы смешались воедино. И кто знает, чьи были горше – матери или дочери. Одна оплакивала свою детскую обиду, другая – свою жизнь, начинать сначала которую она уже опоздала.

Мужчина шел по городу, по привычке, от которой не мог избавиться, заглядывая в лица прохожих, но собственные мысли отвлекали, не давая рассмотреть их черты. Он шел бесцельно, не выбирая дороги, сворачивая в первые попадавшиеся ему переулки, которые выводили его на незнакомые улицы. Машинально читал их названия, не запоминая. Вдруг будто споткнулся. Ноги шли по инерции, а безотчетная мысль требовала вернуться. И лишь через какое-то время понял, что привлекло его внимание.

– Тупик Шевченко, – прочитал он.

И в замешательстве оглянулся – куда зашел? Здесь улица кончалась, и пройти дальше можно было лишь проскользнув в щель между домами. Он так и сделал, но долго еще не мог отвязаться от назойливо бьющейся в голове, словно злая муха, мысли.

– Надо же, тупик… Попал в тупик… Нет, я обязательно расскажу ей об этом, то-то посмеемся…

Он все убыстрял шаг, внезапно заторопившись домой. Приближался час, когда она звонила ему по домашнему телефону, и они договаривались о встрече. Почему-то она не любила звонить ему на мобильный. Это была одна из ее причуд, против которых он не протестовал, и даже восхищался ими, не пытаясь понять и тем более объяснить, возможно, страшась снять покров с некой неведомой тайны, связывавшей их. Что это была за тайна, он и сам не знал. По этой самой причине он никогда не допытывался у нее, почему она решительно отказывается от его предложения написать ее портрет.

Он всегда ждал этого часа со все возрастающим волнением, сам не понимая, почему. Сегодня звонок запоздал. Когда мужчина уже перестал надеяться, телефон прозвенел внезапно и резко.

– Я слушаю, – как всегда улыбаясь заранее тому, что сейчас услышит ее голов, сказал он в трубку.

– Мы должны расстаться, – услышал он далекий и бесстрастный голос.

Это был ее голос, он узнал бы его из тысяч других, даже схожих. Но какой же он был сейчас ровный, спокойный, без тени жизни…

– Я не могу больше так, – продолжила она после паузы.

– Что же делать? – Он все же нашел в себе силы спросить.

– Уезжай, – в трубке раздался тяжкий вздох. – Я прошу тебя.