Тупик, или Праздник Святого Габриэля

Тут только Питер вспомнил, что не ел с самого утра, только вот с какого утра, он никак не мог понять. Легче было бы сказать, что в последний раз он ел двадцать пятого мая семь лет спустя. Понятие «давно» здесь явно не имело смысла, так как к будущему это понятие никак относиться не могло. Пожалуй, самым верным свидетельством в этом вопросе могло быть только свидетельство желудка, а желудок свидетельствовал и требовал настолько настойчиво, что Питеру стало совершенно ясно: сей важный орган пустует уже часов восемь — десять.

— Вижу, что голоден, — сказал профессор, заметив нетерпеливое движение юноши. — Сейчас поставлю чай.

Профессор разжёг небольшой камин в углу комнаты и загремел старым закопчённым чайником.

— А у меня тоже кое-что есть, — сказал Питер, доставая из дипломата полиэтиленовый пакет с провизией. — Кстати, это для меня приготовил ваш двойник, профессор Магнус.

— Вот как? — Профессор с любопытством приблизился к Питеру. — Да, узнаю свою руку: сыр бы я порезал именно так… А это что? — профессор указал на перевязанную стопку бумаги. — Никак, «Трактат о тупике»?

— Он самый, — ответил Питер. — Возьмите, он ваш.

— Оставь в дипломате, Питер. Чуть позже, когда будет время, я прочту его.

Полчаса спустя, после лёгкого завтрака, юноша начал прощаться.

— Мне пора идти, дорогой профессор, — сказал Питер. — Сейчас шесть часов утра; часов в восемь я буду в деревне. Хочу повидать мать перед ответственной операцией. Мало ли что может случиться…

— Нет, Питер, — уверенно сказал профессор, — ничего случиться не должно. Помни, ты принадлежишь миру, человечеству, и на бессмысленный риск идти ты не имеешь права. Будь осторожен, и тогда всё будет хорошо. Я верю, мы ещё встретимся. А теперь иди, Питер, и помни, что у тебя есть друг, который думает о тебе и беспокоится за тебя.

— Прощайте, профессор!

— До встречи, дорогой друг!

Питер вышел на порог охотничьего домика. Молодое утреннее солнце ударило ему в глаза. Юноша невольно зажмурился. Вид, открывшийся ему с высокой скалы, всколыхнул в его душе дремавшие где-то в глубине сознания чувства. Роса, превращённая в лёгкую дымку, медленно поднималась навстречу первым лучам солнца, далеко внизу всё чётче и чётче проступали контуры его родной деревни, где-то высоко над головой царил хозяин гор — старый орёл, зорко озирая свои необъятные владения. А вокруг вздымались огромные скалы, лишённые растительности и жизни, но всё равно такие родные и знакомые; казалось, они стремятся ввысь, к небу, и именно это стремление придало им остроконечную форму.

Питер судорожно вздохнул. Чувства, захлестнувшие его, не подлежали определению… То ли это была грусть по ушедшему детству, то ли радость из-за возвращения на родину, то ли ещё что-то, что Питер смутно чувствовал, но не мог объяснить… Лишь одно слово, охватывающее весь набор чувств, приходило на ум юноше: ностальгия. Ностальгия по родине, ностальгия по детству…

Было восемь часов утра, когда Питер вошёл в деревню. Звонко заливались петухи, устроив нечто вроде соревнования между собой, где-то одиноко тявкала собака, в чьём-то хлеву призывно мычала корова. Деревня проснулась. Люди хлопотали у своих домов, готовясь к празднику, соседи здоровались через неказистые плетни и желали друг другу доброго утра и хорошего дня. Где-то звучала музыка… В воздухе витало радостное ожидание праздника.

Чем ближе Питер подходил к своему дому, тем сильнее он ощущал дрожь в коленях. Как-то его встретит мать, отец, Питер-младший? Поймут ли они его, поверят ли?.. Вот и знакомый дом. Питер глубоко вдохнул и… прошёл мимо. Нет, не мог он сейчас явиться на глаза своим близким, это было свыше его сил. Смутное чувство вины лежало на нём. Он подсознательно чувствовал, что, пока над деревней висит страшная опасность, о которой никто, кроме него и профессора Магнуса, не знает, он не может, просто не имеет права заявлять о своём существовании. Действительно, что он может им сказать? «Здравствуй, мама, здравствуй, отец! Через три часа вы умрёте»? Но это же абсурд!..

Питер миновал деревню и взобрался на небольшую каменную площадку, обрамлённую чахлым колючим кустарником, где они со Стивом часто загорали. Отсюда деревня была видна как на ладони. Здесь он решил отдохнуть, чтобы потом со свежими силами приступить к осуществлению своего плана.

Вот на центральной улице появилась группа мужчин, среди которых Питер узнал своего отца. Это был высокий, стройный человек крепкого сложения и с суровыми, словно высеченными из гранита, чертами лица. Мужчины о чём-то оживлённо говорили между собой, а потом вдруг громко рассмеялись. Дойдя до поворота, они свернули на смежную улицу и вскоре скрылись из глаз.

Незаметно Питер заснул. Тревоги минувших суток и усталость взяли своё. Ему приснилась мать, ласково гладившая спящего сына по белобрысой голове, Питер-младший, счастливо улыбавшийся во сне, отец, весело смеявшийся в кругу своих друзей-односельчан, и Лилиан, печально глядевшая на него и с мольбой в голосе что-то просившая — но что именно, Питер никак не мог расслышать…