Тупик либерализма

Одним из «условий нормального функционирования рыночного капитализма, которое не часто увидишь в перечнях факторов экономического роста и повышения уровня жизни, является доверие к слову, данному другими, — отмечает А. Гринспен, — В условиях верховенства закона у каждого есть право на судебное исполнение договоренностей, однако, если судебного решения потребует значительная часть заключенных договоров, судебная система захлебнется, а общество не сможет следовать принципу верховенства закона»^{1491}.

Без доверия, утверждал бывший глава ФРС, «разделение труда, принципиально необходимое для поддержания нашего уровня жизни, было бы невозможным…»^{1492}. «Даже в условиях рыночной экономики доверие является той смазкой благодаря которой общество выполняет свои функции», — подтверждает Стиглиц^{1493}.

Однако, отмечает нобелевский лауреат, господствовавший последнюю четверть века в США «жесткий индивидуализм в сочетании с явно доминирующим материализмом привел к подрыву доверия», а последовавший кризис окончательно «обнажил не только недостатки основной экономической модели, но и недостатки нашего общества. Слишком многие получали в нем преимущества за счет других. Чувство доверия было утрачено»^{1494}.

По мнению А. Гринспена, основной причиной утраты доверия были участившиеся случаи мошенничества: «Мошенничество разрушает сам рыночный процесс, поскольку он невозможен без доверия участников рынка друг другу»^{1495}.

При этом Гринспен заявлял, что «никакой необходимости в законе о борьбе с мошенничеством не было…»^{1496}. Рынок должен все отрегулировать сам, считал А. Гринспен. Как последовательный либертарианец он основывал свое мнение не на моральных, а на чисто практических соображениях — доверие определяется лишь заинтересованностью контрагента в сделке и его репутацией^{1497}. Мошенники являются исключением из правил, и своими действиями они подрывают свою репутацию, полагал Гринспен, и, следовательно, рано или поздно с ними просто перестанут иметь дело.

В отличие от бывшего главы ФРС, Дж. Стиглиц находил причины роста мошенничества и утраты доверия именно в моральной деградации финансовой и политической элиты американского общества. В качестве примера Стиглиц приводит заявление главы Goldman Sachs Л. Бланкфейна, который «утверждал, что он всего лишь делал «работу Бога» и при этом он и другие ему подобные отрицали, что в их действиях было предосудительное, возникало ощущение, — замечал в этой связи Стиглиц, — что банкиры живут на другой планете. По крайней мере, они пользуются явно другими моральными ориентирами»^{1498}.

Одну из главных причин моральной деградации американской элиты Стиглиц находил в крахе ее морального оппонента — Советского Союза:

«Основные экономические и политические права перечислены во Всеобщей декларации прав человека. В ходе этих дебатов Соединенные Штаты желали говорить только о политических правах, а Советский Союз только об экономических… После краха Советского Союза права корпораций стали приоритетными по сравнению с базовыми экономическими правами граждан…»^{1499}. «За период американского триумфа после падения Берлинской стены… Экономическая политика США в меньшей степени основывалась на принципах, а в большей на своих корыстных интересах или точнее, на симпатиях и антипатиях групп с особыми интересами, которые играли и будут играть столь важную роль в формировании экономической политики»^{1500}.

Моральная деградация элит ведет к социальному разрушению общества (потере доверия), люди перестают воспринимать других людей, как равных, а лишь как инструмент для достижения собственных эгоистических целей. Люди все меньше становятся людьми и все больше «волками Гобса». Тот же самый процесс происходил накануне обеих мировых войн, люди постепенно теряли человеческое. И нужен был лишь небольшой толчок, чтобы все утончающаяся ткань, отделявшая человека от зверя, была прорвана.

Чрезмерное неравенство ведет к исчерпанию накопленного социального капитала и в итоге приводит к разрушению социальной ткани общества[210]. Неравенство, становясь чрезмерным, из двигателя общественного развития превращается в его убийцу. Не случайно тема «социального единства» (Social cohesion) становится все более популярной в последнее время^{1501}.