Тупики психоанализа

Смотрел я на них, словно с вертолета, испытывая тоску и страх. Как бы отзываясь на мои впечатления, Альма негромко заскулила. Впору было составить с ней дуэт. Заканчивался день моего рождения. И я стоял над обрывом. Далеко внизу видел нагромождения глыб. Сорвёшься – и никто, кроме животных-падальщиков, твоего тела не найдет.

Много ли шансов благополучно спуститься? Устал, снаряжение мешает: рюкзак, ружье, лопата. Можно было устроить привал, переночевать у костерка, съесть сухарь с сахаром, в кружке заварить чай… Товарищи будут беспокоиться, зато вернёшься к ним утром живым-здоровым…

Долго рассуждать было некогда. В распадках сгущались тени. И незачем гадать: судьба ли привела меня сюда, или моё предопределение, замешанное на страхе. Решил спускаться.

Когда начинаешь действовать, то уже не до сомнений. Ты живешь, и перед тобой эти скалы, эта великолепная тайга, шумный водопад в отдалении, стройные лиственницы далеко внизу, это небо, с которым так не хочется расставаться навек. Помнишь родных и друзей, которым ты нужен.

Так вступаешь в борьбу за жизнь с самим собой, со своими выдумками и предчувствиями, которым сейчас недопустимо доверять. Страх высоты сковывает мышцы и подсказывает: лучше броситься вниз и не мучиться…

Кидаю на очередной уступчик вещи. Туда сползаю или спрыгиваю. То сорвёшься, уцепившись за какой-то корень. То под ногой соскальзывает влажный дёрн, а корявый ствол берёзки предотвращает падение. То камень, на который опираешься, качнётся и рухнет, и едва успеешь воткнуть ладонь в расселину.

Не беда. Обходится! И Альма рядышком. И вообще жизнь продолжается! На каменных развалах под обрывом я убедился, что был обманут своим предчувствием. Какое счастье, что не поверил себе, а поверил в себя! Смертельная опасность – от страха смерти, от излишнего доверия к приметам и предзнаменованиям. Жизнь и свобода – это возможность выбора, смерть – это полная определённость.

Если бы я перед той экспедицией рассказал психоаналитику о своём сне и опасениях, а он, подобно Юнгу, предупредил о грозящей опасности, это стало бы дополнительным стимулом к тому, чтобы в трудный момент я отчаялся и «шагнул в пустоту». Не так ли произошло с тем сновидцем, о котором рассказал Юнг?

Наиболее часто сбываются дурные предчувствия у людей с повышенной внушаемостью, слепой верой в приметы, гадания, судьбу. А таких людей в наше время становится не меньше, чем в древности.

Идея предопределения, слепого и неумолимого рока от древних мифов до наших дней сохраняется в обществе или даже вошла в коллективное бессознательное. Но это не означает её неизбежного воздействия на наше поведение. Ей может противостоять сознание. В моём случае оказалась полезной привычка работать в непростых условиях.

Мне кажется, такое чувство свойственно высотникам, летчикам-испытателям, космонавтам. Альпинист, биолог и писатель А.А. Кузнецов на мой вопрос, верит ли он в приметы, ответил отрицательно: мол, для альпиниста это слишком опасно.

Люди, судьба которых во многом зависит от независящих от них обстоятельств, чаще всего становятся суеверными. Такими были в прежние времена моряки, выходящие в дальнее плавание на утлых судёнышках. Метеопрогнозов тогда не было, а внезапный шторм мог стать роковым. Да и пираты не дремали…

Широко распространённая ныне вера в приметы, колдунов, астрологов, экстрасенсов объясняется ситуацией на планете. В условиях постоянных опасностей, природных и техногенных катастроф, обилия машин и механизмов, финансовой и экономической нестабильности, инфляции, безработицы, угрозе войны, терроризма, растущей преступности, потока мнимых сенсаций, лжи, лицемерия и прочих реалий цивилизации личность пытается найти хотя бы мнимое спасение в предрассудках и суевериях.

На таком фоне психоанализ, практикуемый миллионами частных психиатров, пользуется спросом.

Невротики склонны к навязчивым состояниям, непонятной тревоге, мнительности, истерии, депрессии. Причины неврозов бывают разными, вплоть до инфекционных заболеваний. Но Фрейд искал и находил сексуальные моральные травмы детства, Эдипов комплекс, чувство вины. Веря в свой метод, он невольно возбуждал у пациентов эротические фантазии. Кому-то такая игра была интересна, отвлекая от действительных причин невроза, кого-то подвигала на решительные действия сексуального характера, кому-то была безвредна, хотя и не приносила облегчения. Но могли быть и те, психическое состояние которых значительно ухудшалось.

Отказавшись от метода гипноза, Фрейд воздействовал на пациентов внушением. Расспросами, исходя из своей концепции, он ориентировал их на сексуальные аномалии, вынуждал «подыгрывать» ему.

За последние полвека, судя по работам ведущих психологов разных стран, неврозы тех видов, на которые ссылался Фрейд, практически не встречаются. Другое дело – установка на индивидуализм, которую внедряют СМРАП и пропагандировали такие деятели, как президент США Р. Рейган и премьер Великобритании М. Тэтчер.