Тупое орудие

— Я патрулировал участок, в 22:02 был на Вейл-авеню. Когда добрался до Мейпл-гроув — как вы знаете, сэр, она соединяет Вейл-авеню и Арден-роуд, — я заметил мужчину. Он весьма подозрительным образом выскользнул за садовую калитку и быстро зашагал к Арден-роуд.

— Вы смогли бы его узнать?

— Нет, сержант. Было довольно темно, а лицо его я не увидел. Не успел я подумать, что он, собственно, замышляет, как мужчина свернул на Арден-роуд. — Гласс нахмурился и добавил: — Насколько я разобрал, роста он был среднего, в светлой фетровой шляпе. Не знаю, почему он показался мне подозрительным. Наверное, чересчур быстро вышел за калитку мистера Флетчера. Господь направлял мои стопы.

— Достаточно! — осадил его сержант. — Что было дальше?

— Я крикнул, чтобы мужчина остановился, но он и не подумал, а секундой позже свернул на Арден-роуд. Это обстоятельство заставило меня осмотреть владения Флетчеров. Садовая калитка была открыта. Я заметил свет за этой стеклянной дверью и прошел сюда по дорожке, решив выяснить, не случилось ли что в доме. Покойного я увидел в этой самой позе. И на моих часах, и на местных было 22:05. Прежде всего я установил, что мистер Флетчер мертв. Убедившись, что помочь ему невозможно, я произвел обыск кабинета и проверил, не скрывается ли кто в саду. Затем, в 22:10, я попросил телефонистку связать меня с участком. Пока ждал соединения, в кабинет вошел Джозеф Симмонс, дворецкий, с подносом, который сейчас стоит на столе. Я велел ему задержаться и опросил. Симмонс заявил, что около 21:00 покойного посетил некто Эйбрахам Бадд. Симмонс проводил вышеупомянутого Бадда в этот кабинет. Утверждает, что время его ухода ему неизвестно.

— Вы составили словесный портрет Бадда?

— Нет, сэр, не успел: как раз тогда в кабинет вошел мистер Невилл Флетчер. По его словам, в последний раз он видел покойного в 20:50, когда они вместе вышли из столовой.

— Хорошо, через минуту мы его вызовем. Вам есть что добавить?

— Больше я ничего не видел, — ответил Гласс, на миг задумавшись.

— Ладно, разберемся, что к чему. По-моему, тут все ясно: виноват удиравший через садовую калитку. Наш друг Эйбрахам Бадд.

— Сержант, я склоняюсь к другому мнению, — заявил Гласс.

— Неужели? И почему? — удивился сержант. — Вас снова направляет Господь?

Гласс, доселе бесстрастный, обжег его гневным взглядом.

— «Кощунник — мерзость для людей»![3] — воскликнул он.

— Довольно! — снова осадил его сержант. — Дорогой мой, не забывайте, что говорите со старшим по званию.

— «Не любит распутный обличающих его и к мудрым не пойдет»[4]. Бадд не таился: вошел через парадную дверь и имени своего не скрывал.

— Достойный аргумент, согласен, — проворчал сержант. — Возможно, убийство непредумышленное. Ведите сюда дворецкого.

— Джозеф Симмонс известен мне как добрый христианин, — заявил Гласс, направляясь к двери.

— Ясно, ясно, ведите его!

Дворецкого, по-прежнему бледного как полотно, Гласс разыскал в коридоре. Симмонс вошел в кабинет, боязливо косясь на письменный стол. Стул, который стоял рядом, пустовал, и Симмонс с облегчением вздохнул.

— Ваше имя? — спросил сержант.

— Джозеф Симмонс, сэр.

— Должность?

— Я служу… служил дворецким у мистера Флетчера.

— Давно на него работаете?

— Шесть с половиной лет, сэр.

— Вы утверждаете, — сержант сверился с записями Гласса, — что в последний раз видели хозяина живым около 21:00, когда проводили в его кабинет некоего мистера Эйбрахама Бадда, так?

— Да, сэр. У меня есть его визитка. — Симмонс протянул сержанту картонный прямоугольник.

Сержант взял его и вслух прочел:

— «Мистер Эйбрахам Бадд, Бишопсгейт 333с, Ист-Сентрал». Что ж, по крайней мере знаем, где его искать. Так вы утверждаете, что с ним не знакомы?

— Сержант, до сегодняшнего вечера я этого человека в глаза не видел. Не имею привычки впускать в дом таких, как он, — надменно отчеканил Симмонс.

Гласс отмел фарисейство одной меткой фразой:

— «Высок Господь, и смиренного видит, и гордого узнает издали»[5], — грозно напомнил он.

— «Душа моя падает во мне»[6], — покаялся Симмонс.

— Довольно о душе! — рассердился сержант. — И не обращайте внимания на Гласса. Меня, меня слушайте! Можете описать внешность этого Бадда?

— О да, сэр! Невысокий, коренастый, в костюме, который иначе как кричащим не назовешь. Сдается мне, иудей.

— Невысокий и коренастый, — разочарованно повторил сержант. — По описанию — чистый зазывала. Покойный его ждал?

— Вряд ли. Мистер Бадд заявил, что дело срочное, и мне оставалось лишь отнести его визитку мистеру Флетчеру. По-моему, мистер Флетчер был весьма раздосадован.

— Хотите сказать, напуган?

— Нет, сэр, нет! Мистер Флетчер посетовал на «клятую дерзость», но через минуту велел пригласить мистера Бадда, что я и сделал.

— Все это случилось около девяти? А признаков ссоры вы не слышали?

Дворецкий замялся.

— Сэр, ссорой я бы это не назвал. Хозяин что-то говорил на повышенных тонах, но о чем, не знаю, ведь я был через коридор от него, в столовой, а потом в буфетной.

— Значит, вы не уверены, что в кабинете произошла ссора?