Тур Хейердал. Биография. Книга II. Человек и мир

Во время этого первого пребывания на собственной земле, длившегося четыре недели, он старался ни о чем не думать. Он махал молотком и топором в доме и в саду или отправлялся вместе с мастерами покупать строительные материалы. Во время этих путешествий за покупками он выглядывал нечто большее, чем камни и цемент. Чтобы все было как можно более естественным, он искал старинные окна и дверные ручки, и если он видел старинные предметы, то тут же их покупал ^{422}. На складе в порту Генуи он нашел одну доску из африканского дерева. Доска была семь метров длиной, почти метр шириной и восемь с половиной сантиметров толщиной. Из огромной деревянной штуковины без единой царапины он хотел сделать кухонный стол, письменный стол и столик для кофе. Когда эту доску начали рубить, он очень жалел, что топор не годится. Нет, ему нужен настоящий топор из Мустада, писал он Ивонн, «потому что те, что можно купить здесь, никуда не годятся» ^{423}.

Обновление. Тур и Ивонн начали серьезные восстановительные работы в Колла-Микьери. Новая каменная кладка на площади перед деревенской церковью

Время от времени он должен был по делам бывать в Алассио, который задыхался от транспорта, — его улочки строились с расчетом на лошадей и повозки. Он заметил, что в городе нет больших автомобилей, да и маленькие с трудом находили место для парковки. Наверное, мысль об оставленном на Майорстувейен, 8, бьюике заставила его подумать: «Другое дело, что нам совершенно точно придется купить себе маленькую итальянскую спортивную машинку с открытым верхом, только они здесь пригодны и уместны» ^{424}.

С тех пор как Тур в девятнадцать лет покинул родной город Ларвик, чтобы учиться в Университете Осло, он так часто менял места пребывания, что потерял свои корни. Только когда он «жил как человек природы на Фату-Хиве», он чувствовал себя в своей тарелке. Везде, куда бы он ни приезжал, он спустя некоторое время начинал скучать, в тропиках — по норвежским горам, в горах — по южноокеанскому изобилию и плодородию. Насчет Колла-Микьери он понял, что тут и останется. Природа не могла быть «более норвежской, здесь были кусты можжевельника, и ели, и такие же цветы, как и дома, здесь кукует кукушка, здесь дрозды и скворцы» ^{425}.

Но не только красота природы затронула его душу, люди имели такое же значение. «Они простые люди, здешние крестьяне, но сильные и умные, и они владеют сокровищем тысячелетней традиции строительства. Они избежали поисков пути назад, к природе, потому что никогда от нее не отдалялись» ^{426}.

«Потому что они никогда от нее не отдалялись». Люди в Колла-Микьери смогли то, что ему самому не удавалось, ни ему, ни обществу, продуктом которого он был. Но он, по крайней мере, однажды попробовал, когда уехал на Фату-Хиву, пытаясь вернуться к природе. Теперь Колла-Микьери давала ему новый шанс. Возделывая землю, он собирался обеспечивать себя пищей, которую они будут есть, и вино, которое он будет пить, хотел «помочь приручить природу, а не портить ее» ^{427}.

Однако его ждали и другие заботы, кроме крестьянского труда. В сентябре он полетел в Нью-Йорк на презентацию американского издания «Аку-аку». Успех книги о путешествии на «Кон-Тики» еще не забыли, интерес среди журналистов был велик, и Тур Хейердал давал интервью газетам, радио и телевидению. «Аку-аку» была выбрана книгой месяца и быстро вошла в список бестселлеров.

В Стокгольме Олле Нордемар из студии «Артфильм» сидел в монтажной. Десять лет назад он приложил руку к монтажу оскароносного фильма о «Кон-Тики», и вот теперь Тур доверил ему работу по редактированию фильма об острове Пасхи. Фотограф экспедиции Петтер Шервен привез километры пленки, которая не всегда отличалась хорошим техническим качеством, и работа была трудная и кропотливая. Верный своим привычкам, Тур следил за ходом работы, и визиты в шведскую столицу постепенно участились.

В Музее «Кон-Тики» его ждала еще одна работа, требующая времени. Несмотря на прохладное отношение коллег к научной ценности тысячи пещерных фигурок с острова Пасхи, Тур хотел поместить их в окончательный отчет экспедиции. Поэтому он взялся за систематизацию коллекции и описывал ее фигурку за фигуркой.