Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта

«Метафоры в языке обладают выраженной эвристической функцией, имеющей значение не только в поэзии, но и во всех областях научной и практической деятельности. Их главная функция заключается в генерировании идей», – считал известный советский разработчик разных аспектов теории творчества Г.Я. Буш и цитировал при этом крупного англо-американского философа и математика Макса Блэка [26] (1909–1988): «Каждая наука должна начинаться с метафор и кончаться алгеброй, возможно, что без метафор никогда не было бы никакой алгебры…» (Буш, 1981); «Похвалить философа за метафору – всё равно что похвалить логика за красивый почерк», – остроумно замечал Блэк, но сам считал метафору начальным актом творчества, совместимым с серьёзным размышлением (Блэк, 1990).

ВОПРОС № 25

В китайской классической литературе упоминается множество названий этого удивительного существа. Вот они: небесный блеск, добрый волшебник, чудесная пташка, ночной странник.

Назовите его.

Взрослые метафоры специально выдумывают, генерируют для каких-то определённых целей, текстов, выступлений, искусственно раскрашивают речь, а дети не задумываются – метафора это или нет. Из них парадоксальные словообороты льются как из рога изобилия.

«Детские» вопросы

Детский же вопрос, как правило, относится к тому, над чем товарищи взрослые как раз не задумываются, а принимают за данность. Классическое «Почему ветер дует? – Потому что деревья качаются» из разряда скорее философских, о соотношении причины и следствия, но в тупик могут завести и совершенно простые, обыденные вопросы.

– Почему говорят «подъём ноги»? – спросил пытливый ребёнок у Джанни Родари.

Тот почесал затылок и признался:

– Сегодня я не сумею тебе этого объяснить, сначала спрошу у языковедов. Впрочем, таких странных образов пруд пруди: мы говорим «ножка стола», «спичечная головка», «хвост поезда». Тебе когда-нибудь доводилось видеть, как поезд виляет хвостом от радости, что скоро конечная остановка? (Родари, 1987. С. 94)

«…Ну, а это что такое,

Непонятное, чудное,

С десятью ногами,

С десятью рогами?»

«Это Бяка-Закаляка кусачая,

Я сама из головы её выдумала».

«Что ж ты бросила тетрадь,

Перестала рисовать?»

«Я её боюсь!»

Дали Мурочке тетрадь, стала Мура рисовать. Вот и Кэрролл, кто не помнит, придумал Невообразимого, а потом спрашивал у детей, как же он до такого додумался и что же это за «Бяка-Закаляка».

«…Я напомню сейчас по порядку все пять

Самых главных и верных примет,

По которым легко может каждый сказать,

Есть поблизости Снарк или нет.

Свойство первое – вкус; он не слишком хорош:

Хоть и тонок, зато ограничен;

Словно пара отличных, но тесных галош —

А в оттенках совсем необычен.

Во-вторых, он не скор в пониманье острот,

И вздыхает в отчаянье хмуром,

Если кто-то рискнёт рассказать анекдот

Или, скажем, блеснёт каламбуром.

Признак третий: привычка так поздно вставать

(Это просто привычка, не лень),

Что садится он завтракать вечером, в пять [27] ,

А обедать – на завтрашний день.

И такая примета – для купанья кареты [28] :

Он их всюду таскает и даже

Почему-то считает, что эти предметы

Украшают любые пейзажи.

Признак пятый – зазнайство и вера в успех.

Подчеркну: надлежит отличать

Тех из них, кто пернат и клюётся, – от тех,

Кто усат и умеет рычать».

(Льюис Кэрролл, «Охота на Снарка», пер. М. Пухова)

Поэма Кэрролла «Охота на Снарка» (1876), как сообщают биографы писателя, вызвала массу недоумённых вопросов у читателей. Ещё больше вопросов она вызвала у самого создателя.

«Спустя двадцать лет после её опубликования Кэрролл писал: «В чем смысл «Снарка»? Боюсь, мне нужен был не смысл, а бессмыслица! Однако, как вы знаете, слова означают больше, нежели мы полагаем, пользуясь ими, и поэтому книга должна означать нечто большее, чем рассчитывал сказать автор. Поэтому, какой бы смысл ни находили в книге, я его приветствую, в этом её назначение…»