Турецкая романтическая повесть

Хасан достал сигарету и глубоко затянулся. Внутри у него горело, он жадно вдыхал в себя дым, словно стараясь заглушить терзающую сердце тревогу. Рассудить трезво — разве сможет он пойти к Мастану и попросить руки его дочери? Никогда в жизни! Для Мастана он нищий, голодранец. Увезти ее? Но куда? И что он потом будет делать? Ну он-то еще куда ни шло, а она, дочь аги, воспитанная в городе?

Опять понесло те же воды в ту же реку!

Ничего не надумав, Хасан вернулся в деревню, а ноги сами направились к дому Мастана. Он остановился за углом. Отсюда было видно ярко освещенное окно. Лампа «люкс» далеко разливала сильный, ровный свет. Мастан долго был единственным в деревне обладателем такой лампы. Когда Муса тоже завел себе «люкс», ага даже обиделся на него.

За белой занавеской мелькнула тень. Надо уходить, да ноги будто приросли к земле… Тень опять приблизилась к окну. Конечно, это ее тоненькая фигурка! Она разговаривала с кем-то через плечо, то и дело оборачиваясь назад. Хасан невольно подошел ближе к окну. Слышны были обрывки разговора. Голос Алие звучал приглушенно, но кое-что можно было разобрать.

— А чем он хуже других? — говорила девушка. — Почему ты придаешь этому такое значение?

Мастан говорил что-то назидательно, она отвечала резко.

— Он крестьянин… — долетело до Хасана. — Наша честь… Древний род…

«Кого-то хвалят, кого-то ругают — ничего не понять!»

— Воля твоя, — сказала Алие, и тень ее, как веточка на ветру, метнулась в сторону.

Разговор продолжался, но Хасан не мог уловить ни слова… И вдруг…

— Я не променяю Хасана на десять докторов! — явственно донеслось до него.

Он даже вздрогнул. Значит, это о нем шел разговор? Значит, это все возможно?!

Все, о чем он мечтал на горе!

Как безумный, мчался Хасан, не разбирая дороги. Она не променяет его на десять докторов! Так и сказала отцу в лицо! Чего же он-то боится? Нечего ему бояться. Он все сделает для своей Алие. Раз она отцу решилась такое сказать — значит, Хасан ей действительно нравится. (В суеверном страхе, чтобы не спугнуть свою судьбу, Хасан даже мысленно не произносил слова «любит».)

Месяц был уже высоко. Грудь Хасана распирало от нахлынувшей радости. Если бы сейчас ее увидеть! Он сказал бы ей все, что переполняет душу.

Во всем мире сейчас существовала только она. Богатство ее отца, конфискованные земли крестьян — это было забыто.

Обежав деревню кругом, он опять очутился возле ее дома. Лампа уже была погашена. Он прошел мимо самого окна.

— Хасан!

Хасан обернулся. Она, Алие!

— Гуляю вот… Что-то не по себе…

— И мне не спится. Давай поговорим о чем-нибудь.

— Увидят еще…

Алие ничего не ответила.

— Приходи завтра утром к реке, — осмелился он.

— Приду, — кивнула она.

— Я буду ждать. До свидания!

Бредя домой, Хасан и сам не верил тому, что случилось. Неужели он действительно говорил с Алие? Неужели он опять увидит ее завтра?

Мать не спала.

— Хасан, как ты поздно! Случилось что?

— В горах был с ребятами.

— Я уж не знала, что и думать.

— Не волнуйся ты за меня. Куда я денусь?

— У меня ведь больше никого нет. Ты вся моя опора в жизни…

Хасан долго лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к старческому кашлю матери в ночной тишине.

На следующий день Хасан встал с зарей. Позавтракав базламой[92] с козьим сыром, вышел на улицу.

— В горы пойду, — сказал он матери. — Если к обеду не вернусь, не волнуйся.

— Иди, сынок, иди. Твое дело молодое.

Одним махом очутился он у Булака, на своем любимом месте — под тутовым деревом. Придет ли Алие? Если и придет, то не в такую же рань. Давай-ка, Хасан, обдумай пока все хорошенько.

Подумать было о чем. Уехать из Караахметли вместе с Алие? Если бы он не был простым крестьянином, а она — дочерью аги! А уехать — обратно пути уже не будет. Говорят же: есть дорога на родину, да путь заказан.

Деньги, деньги стоят между ними. Если в деревне узнают, что он сватается к Алие, его на смех поднимут. Даже сердечные друзья Сердер Осман и Сейдали будут потешаться. А мать? «Деньги к деньгам льнут, — скажет она. — Колокольчик на шее верблюда и тот гремит: „Деньги к деньгам, деньги к деньгам!“» Эх, не будь этих денег на свете, была бы Алие такой же, как Хатидже, Айше, Фатьма, Дене, — как все другие девушки в деревне. Проклятые деньги Мастана! Если б был Мастан таким же, как он, бедняком, боялся бы конфискации… Но ведь сказала же Алие: «Не променяю Хасана на десять докторов». Да что там — сгоряча, наверно, сказала! Очутись здесь сейчас не десять, а хоть один доктор, солидный человек, с деньгами, с положением, которого все называли бы «господин доктор»… Что такое Хасан перед ним? Жалкий крестьянин из деревни Караахметли.

Солнце поднялось высоко. На тутовом дереве весело щебетали птицы. Хасан закурил. В последнее время он много стал курить — почти по пачке в день.