Турецкий берег, край любви

Бармен взял лежавшую сверху зеленую банкноту, положил в ящик кассы. Сдачу и разбросанные по стойке купюры собрал в аккуратную стопку и вложил Насте в руку. Кулак с зажатыми в нем деньгами подтолкнул к кошельку. Настя снова ухмыльнулась:

– Какая забота!

Сумку она снова хотела закинуть за спину. Но бармен перехватил ремешок, накинул его Насте на шею, а ридикюль положил на стойку перед клиенткой. И только после этого налил в фужер коньяку. Вчетверть меньше того, что в первый раз:

– Больше – нет. Нельзя.

– Да ты кто такой, чтоб мне указывать?! – вскипела Настя. – Налей, сколько сказали!

Парень молча помотал головой и, обернувшись, крикнул:

– Исса!

Через секунду из задворок бара появился невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с неестественно белым и широким пробором на черных зализанных волосах. Бармен показал глазами на Настино запястье, на котором болтался белый пластиковый браслет с названием отеля.

Тищенко точно помнила, что коньяк она допила. Потом мужичок с пробором вышел из-за стойки, взял ее под руку и повел на улицу. Там попросил дать ему денег. Нет, не ему, а таксисту. Настя дала.

Всю обратную дорогу она, кажется, проспала. Во всяком случае, очнулась только тогда, когда кто-то сильно потряс ее за плечо. Следующий этап – из машины в номер – Тищенко преодолела почти осознанно. Вот только ноги слушались плохо, поэтому пришлось крепко вцепиться в двух нехилых парней, которые в свободное от перетаскивания пьяных туристок время трудились носильщиками.

Проснувшись утром, Настя обнаружила, что лежит на кровати ничком и в полной экипировке. Точнее, полулежит, потому что на ложе располагалось лишь две трети ее бренного тела – ноги от середины бедра свисали над полом и страшно затекли. А вот голова, как ни странно, не болела. Зато пить хотелось нестерпимо.

– Так вот ты какой, дедушка сушняк, – пробормотала Тищенко и открыла дверцу вмонтированного в туалетный столик бара-холодильника. Там стояли маленькие бутылочки: спрайт, кока-кола, пиво, минералка. Тищенко решила начать с самого сладкого. За колой последовал спрайт, потом минералка. Пиво она допить не смогла.

Наручные часы показывали половину девятого. Надо надеяться, все же утра, а не вечера. Нет, точно не вечера, потому что сквозь неплотно задернутые шторы пробивался яркий солнечный свет.

Подставляя голову, плечи, спину под тугие водяные струи, Тищенко решала, хочет она есть или нет, и давала себе задание непременно наведаться в медпункт, поскольку вчера легкомысленно пропустила визит к врачу.

Предыдущий день она приказала себе вычеркнуть из жизни. Вымарать. Уничтожить. Мозг сделал вид, что подчинился, однако не вычеркнул, не выбросил и не уничтожил, а запрятал в самый дальний чуланчик, прикрыл туда дверку и повесил замок.

Настя тщательно уложила волосы, поверх купальника надела нарядную тунику из натурального шелка. Подошла к большому, висящему над туалетным столиком зеркалу, и с удовлетворением отметила, что никаких следов ночного загула на физиономии не наблюдается. Провела руками по груди, талии, бедрам и подмигнула своему отражению:

– Фиг ли нам, красивым бабам!

Все лежаки у бассейна оказались заняты. Она уже хотела двинуть на пляж, как услышала:

– Настя! Идите к нам! – У бара с двумя бокалами пива в руках стоял Николай.

Когда они подходили к занятым его семейством лежакам, он радостно завопил:

– Смотрите, кого я привел!

Вероника вежливо улыбнулась, осведомилась о здоровье и углубилась в толстую, обернутую газетой книгу. Никита, занятый японским кроссвордом судоку, взглянул на чужую тетку без всякого интереса, а когда отец попросил его освободить лежак («Все равно же не загораешь!»), сделал это с демонстративным неудовольствием.

Николай спросил, что принести Насте из бара.

– Пожалуй, мороженое и стакан колы со льдом.

– Айн момент!

– Надо же! Кто бы мог подозревать в тебе такое джентльменство! – едко заметила Ника.

«Чего это она бесится? Уж не ревнует ли своего бесценного? – лениво подумала Тищенко. – Может, ее Коля ходок? Да нет, не похоже…» Ее размышления прервал сам Николай:

– Настя, я не спросил, какое именно мороженое вы предпочитаете. Взял четыре шарика: вишню, киви, дыню и ваниль с тертым шоколадом.

Ника, не отрывая глаз от книги, хмыкнула то ли иронично, то ли презрительно. Николай, чтобы загладить неловкость, поспешно поинтересовался:

– Настя, а вы сами откуда?

– Из Москвы.

– Там и родились, и школу закончили?

– Нет. Я с Урала.

Ника опять хмыкнула. Недобро, с издевкой.

– Что-то не так? – обернулась к ней Тищенко.

– Да нет, ничего особенного. Просто я вспомнила фразу из кино: «Она что, с Урала?»

«А ты, милочка, еще и глупа, как пробка, – подумала Настя и, вопреки своему жизненному правилу не обращать внимания на больных и идиотов, разозлилась: – Что ж, получай, фашист, гранату!» Она повернулась на бок, спиной к Нике, лицом к Николаю, картинно оперлась локтем о лежак и, помешивая ложечкой в вазочке с успевшим подтаять мороженым, почти пропела:

– А вы, Коля, где живете?

– В Саратове.

– А в Москве часто приходится бывать?