Турецкий гамбит

Явилась депутация от местного купечества и духовенства, умоляла дома не грабить и мечети не разорять, а лучше назначить контрибуцию – тысяч этак в пятьдесят, больше бедным горожанам не собрать. Когда глава депутации, толстый горбоносый турок в сюртуке и феске, понял, что перед ним – сам легендарный Ак-паша, сумма предлагаемой контрибуции немедленно возросла вдвое.

Соболев успокоил туземцев, объяснил, что контрибуцию взимать не уполномочен. Горбоносый покосился на незапертую дверь в хранилище, почтительно закатил глаза:

– Понимаю, эфенди. Сто тысяч лир для такого большого человека – сущий пустяк.

Вести тут разносились быстро. Не прошло и двух часов после ухода сан-стефанских просителей, а к Ак-паше уже прибыла депутация греческих торговцев из самого Константинополя. Эти контрибуции не предлагали, но принесли «храбрым христианским воинам» сладостей и вина. Говорили, что в городе много православных, и просили не стрелять из пушек, а если уж очень надо пострелять, то не по Пере, ибо там магазины и склады с товаром, а по Галате, еще лучше – по армянскому и еврейскому кварталам. Попробовали всучить Соболеву золотую шашку с драгоценными камнями, были выставлены за дверь и, кажется, ушли успокоенные.

– Царьград! – взволнованно сказал Соболев, глядя в окно на мерцающий огнями великий город. – Вечная недостижимая мечта русских государей. Отсюда – корень нашей веры и цивилизации. Здесь ключ ко всему Средиземноморью. Как близко! Протяни руку и возьми. Неужто опять уйдем не солоно хлебавши?

– Не может быть, ваше превосходительство! – воскликнул Гриднев. – Государь не допустит!

– Эх, Митя. Поди, торгуются уже тыловые умники, корчаковы да гнатьевы, виляют хвостом перед англичанами. Не хватит у них пороху забрать то, что принадлежит России по древнему праву, ох не хватит! В 29-ом году Дибич остановился в Адрианополе, нынче вот мы дошли до Сан-Стефано. Близок локоть, а не укусишь. Я вижу великую, сильную Россию, объединившую славянские земли от Архангельска до Царьграда и от Триеста до Владивостока! Лишь тогда Романовы выполнят свою историческую миссию и, наконец, смогут от вечных войн перейти к благоустройству своей многострадальной державы. А отступимся – значит, будут наши сыновья и внуки снова проливать свою и чужую кровь, прорываясь к царьградским стенам. Таков уж крестный путь, уготованный народу русскому!

– Представляю, что сейчас творится в Константинополе, – рассеянно произнес д'Эвре по-французски, тоже глядя в окно. – Ак-паша в Сан-Стефано! Во дворце паника, эвакуация гарема, бегают евнухи, трясут жирными задами. Интересно, Абдул-Гамид уже переправился на азиатский берег или нет? И никому в голову не придет, что вы, Мишель, явились сюда всего с одним батальоном. Если б это была игра в покер, отличный мог бы получиться блеф, с полной гарантией, что противник бросит карты и спасует.

– Час от часу не легче? – всполошился Перепелкин. – Михаил Дмитриевич, ваше превосходительство, да не слушайте вы его! Ведь погубите себя! И так уж залезли прямо волку в пасть! Бог с ним, с Абдул-Гамидом!

Соболев и корреспондент посмотрели друг другу в глаза.

– А что я, собственно, теряю? – Генерал с хрустом сжал пальцы в кулак. – Ну, не испугается султанская гвардия, встретит меня огнем – отойду обратно, только и всего. Что, Шарль, сильна ли гвардия у Абдул-Гамида?

– Гвардия хороша, да только Абдул-Гамид ее от себя нипочем не отпустит.

– Значит, преследовать не будут. Войти в город колонной, с развернутым знаменем и барабанным боем, я – впереди, на Гульноре, – распаляясь, заходил по кабинету Соболев. – Пока не рассвело, чтоб не видно было, как нас мало. И к дворцу. Без единого выстрела! Вынесут мне ключи от Константинополя?

– Непременно вынесут! – горячо воскликнул д'Эвре. – И это уже будет полная капитуляция!

– Англичан поставить перед фактом! – рубил рукой воздух генерал. – Пока очухаются, город уже русский, и турки капитулировали. А коли что сорвется – семь бед, один ответ. Сан-Стефано захватывать мне тоже никто не дозволял!

– Это будет беспрецедентный финал! И подумать только, я окажусь непосредственным свидетелем! – взволнованно молвил журналист.

– Не свидетелем, а участником, – хлопнул его по плечу Соболев.

– Не пущу! – встал перед дверью Перепелкин. Вид у него был отчаянный – карие глаза выпучены, на лбу капли пота. – Как начальник штаба заявляю протест! Опомнитесь, ваше превосходительство! Ведь вы генерал свиты его величества, а не башибузук какой-нибудь! Заклинаю!

– Прочь, Перепелкин, надоели! – прикрикнул на рационалиста грозный небожитель. – Когда Осман-паша из Плевны на прорыв пошел, вы тоже «заклинали» без приказа не выступать. Аж на коленки бухнулись! А кто оказался прав? То-то! Вот увидите, будут мне ключи от Царьграда!

– Как здорово! – воскликнул Митя. – Правда, замечательно, Варвара Андреевна?