Турецкий караван

— Как хорошо, что я не поехал в Сарыкамыш! — Фрунзе встал, прошелся, глотнул мутно-белой бузы из стакана. — Не отравлюсь? У меня капризный желудок… Последний вопрос — о российском имуществе в Трапезунде.

— Отряд Ляхова оставил его в апреле восемнадцатого, — стал рассказывать Голубь. — А с осени целых два года Трапезунд оккупировали англичане. Что ж, они передали российское имущество русским. Но, конечно, не большевикам, а белогвардейцам. Помогли Деникину, он стал вывозить это военное имущество, но успел не много — турецкие патриоты взорвали склад снарядов и ручных гранат. Такой получился взрыв, что едва не посыпалась вся восточная часть города! Потом комиссия разбазарила часть имущества — автомобильные моторы продала иностранцам… Выручку, между прочим, присвоила!

— Как жаль, что не Кемалю достались эти моторы! — воскликнул Фрунзе.

— Оно и сейчас черт знает что творится в порту! Паровозы, рельсы, седла… Вот уже который год все ржавеет, гниет и расхищается. Чрезвычайно обидно. Правда, немного имущества направлено в Самсун, где строится узкоколейка…

— А кто здесь генерал-губернатор — из новых?

— Да, он поставлен Кемалем и, конечно, слушается его. Человек осторожный.

— Не этим ли объясняется его дипломатическая болезнь? Не получил из Ангоры четкой инструкции и мучается, бедняга, не знает, как с нами быть?

Голубь тихо засмеялся:

— У нашего вали положение трудное. Обстановка меняется. Не исключено, что какие-то силы в Ангоре вообще задержали инструкцию… Кроме того, Трапезунд — где-то на окраине зоны влияния Карабекира, которого наш вали, несомненно, побаивается. Именно здесь агенты Карабекира настигли Субхи…

— Словом, нашему вали хочется, чтобы мы поскорее уехали, — сказал Фрунзе. — Пусть нас встречают в Ангоре, как хотят, а он не отвечает за внешнюю политику.

ОПАСЕНИЯ ТРАПЕЗУНДСКОГО ВАЛИ

Преодолев полосу шторма, пришел «Георгий» с золотом. Утром консул Голубь заехал на извозчике за турецким казначеем и за Кулагой, вместе отправились на оцепленную солдатами пристань, сгрузили…

Потом, когда красноармейцы с «Георгия», измученные штормовым переходом, повалились в номерах спать, Фрунзе в консульстве подписал с управляющим банком акт о передаче турецкому правительству одного миллиона ста тысяч рублей золотом.

И тогда-то в отделе появился говоривший по-русски чиновник с письмом от вали, принес отпечатанное на глянцевой бумаге приглашение на обед. Фрунзе сказал:

— Передайте, пожалуйста, его превосходительству, что я не один, со мной товарищи.

— Сколько?

— С прибывшими сегодня — двадцать два человека.

Чиновник едва ли не присвистнул:

— Немедленно, передам! Ох-хо…

К полудню, будто уже старый знакомый, он принес билеты на всех.

— Если желаете, будет музыка. Можно повеселиться.

— Спасибо.

— Какие кушанья приготовить?

— Что сами едите.

Кулага заметил, что чиновнику понравился Фрунзе.

— К трем часам всем быть готовыми, намыться, начиститься, — сказал потом Фрунзе Кулаге и остался в номере один.

Кое-что уже прояснилось. Кавказские товарищи, несомненно, преувеличивали опасность Карабекира и перемены турецкой политики. Ответ ангорской газеты на выступление «Илери» вряд ли маскировочный ход. Но вот холодность первого приема на турецкой земле…

В тот же день в порту две турецкие канонерки запустили машины, матросы на пристани похватали с подвод подушки, понесли в кубрики узлы, и вышли в море. В Батум за оружием! Тут же из Батума пришли другие канонерки с патронными ящиками. Так нагрузились, что сели на мель и их стаскивал в глубокую воду только что пришедший «Георгий».

Фрунзе надеялся уже в Трапезунде найти подтверждение своему выводу: позиции Кемаля ныне крепки, и ни Карабекиру, ни другому генералу не удастся совершить переворот.

Прохаживался по комнате и вдруг останавливался… В истории Советских Республик — нэп. Сакарийская битва приблизила военную победу новой Турции. За ней начнется борьба экономическая. И уже сейчас нужна не только военная, но и хозяйственная наша помощь…

Фрунзе по времени еще не мог знать о письме Чичерина в Цека о том, что кое-какие заводы следует передать Турции вместе с небольшим штатом специалистов для развития в этой соседней стране самостоятельной промышленности. Но образ мыслей Чичерина и то, что эти мысли отражают точку зрения Ленина, Фрунзе знал хорошо, он и сам думал то же.

Около пяти вечера, переодевшись, Фрунзе с участниками миссии отправился в городскую управу — к вали на обед. По сторонам белого крыльца с массивными перилами и цветами росли кусты декоративного летнего тополя, или, как называют его в Крыму, веничка. На ступенях ждали Голубь и чиновник, приносивший приглашения. Первый официальный прием…

По коридору управы все шли церемонно, за Фрунзе тянулся длинный хвост сопровождающих. (Ваня с Кемиком — плечом к плечу. Встретились в отеле, обнялись, как братья. «Даешь! Теперь живем!» — сказал Ваня.)

Вошли в большую комнату, навстречу из смежной выступил вали с толпой местных деятелей в визитках. Все уставились на красноармейцев в буденовках.