Тургенев

Вдоль оврага — по одной стороне опрятные амбарчики, клетушки с плотно закрытыми дверями; по другой стороне пять-шесть сосновых изб с тесовыми крышами. Над каждой крышей высокий шест скворечницы; над каждым крылечком вырезной железный крутогривый конек. Неровные стекла окон отливают цветами радуги. Кувшины с букетами намалеваны на ставнях. Перед каждой избой чинно стоит исправная лавочка; на завалинках кошки свернулись клубочком, насторожив прозрачные ушки; за высокими порогами прохладно темнеют сени.

Я лежу у самого края оврага на разостланной попоне; кругом целые вороха только что скошенного, до истомы душистого сена. Догадливые хозяева разбросали сено перед избами: пусть еще немного посохнет на припеке, а там и в сарай! То-то будет спать на нем славно!

Курчавые детские головки торчат из каждого вороха; хохлатые курицы ищут в сене мошек да букашек; белогубый щенок барахтается в спутанных былинках.

Русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах, в тяжелых сапогах с оторочкой, перекидываются бойкими словами, опершись грудью на отпряженную телегу, — зубоскалят.

Из окна выглядывает круглолицая молодка; смеется не то их словам, не то возне ребят в наваленном сене.

Другая молодка сильными руками тащит большое мокрое ведро из колодца... Ведро дрожит и качается на веревке, роняя длинные огнистые капли.

Передо мной стоит старуха-хозяйка в новой клетчатой паневе, в новых котах.

Крупные дутые бусы в три ряда обвились вокруг смуглой худой шеи; седая голова повязана желтым платком с красными крапинками; низко навис он над потускневшими глазами.

Но приветливо улыбаются старческие глаза; улыбается все морщинистое лицо. Чай, седьмой десяток доживает старушка... а и теперь еще видать: красавица была в свое время!

Растопырив загорелые пальцы правой руки, держит она горшок с холодным неснятым молоком, прямо из погреба; стенки горшка покрыты росинками, точно бисером. На ладони левой руки старушка подносит мне большой ломоть еще теплого хлеба: «Кушай, мол, на здоровье, заезжий гость!»

Петух вдруг закричал и хлопотливо захлопал крыльями; ему в ответ, не спеша, промычал запертой теленок.

— Ай да овес! — слышится голос моего кучера.

О, довольство, покой, избыток русской вольной деревни! О, тишь и благодать!»

О, колдовская сила старческих воспоминаний художественно-утонченной тургеневской души...

В каменном скотном дворе спасской усадьбы дойных коров холмогорской и голландской породы содержалось до двухсот голов. Заготовляли впрок говядину, баранину, свинину, ветчину, масло и сливки, храня все это в просторных погребах с ледниками. Кожевенных дел мастера обрабатывали кожи, а специальные портные шили из них тулупы и теплые шубы, изготовляли сбрую и упряжь, тачали обувь спасские сапожники. В составе дворни Варвары Петровны, кроме многочисленной домашней прислуги, были слесаря, кузнецы, столяры и садовники, повара и землемеры, плотники, портные, сапожники, башмачники, живописцы, маляры, каретники, музыканты и певчие, охотники-егери и лесники. Целая деревня отстроилась по левую сторону от усадьбы под зорким присмотром строгой госпожи.

В центре липового и березового парка, позади главного усадебного дома, были выстроены две каменные оранжереи, а при них специальная теплица для выращивания ананасов. В условиях сравнительно сурового климата средней России ухитрялась Варвара Петровна подавать на праздничный стол не только ананасы, но и абрикосы, персики, сливы, а виноградные лозы в оранжерее ежегодно давали щедрый урожай.

Позади оранжерей и теплицы располагались парники на 300 рам для арбузов, дынь, огурцов, спаржи, салата и редиса. А перед теплицей и оранжереями росли ягодные кусты: смородина и крыжовник, малина и красная куманика. Здесь же располагались гряды с земляникой и душистыми аптекарскими травами, а также — «садовая школа» — ряды молодых деревьев с прививками: яблонь, груш, вишен и слив. Только при спасской усадьбе было два больших сада — Верхний и Нижний, третий сад располагался в Петровском.

Любимыми занятиями Варвары Петровны считались пчеловодство и цветоводство. Увлекалась она и разведением домашней птицы. Молодая хозяйка Спасского расширила основанную еще ее отцом в Чаплыгинском лесу пчелиную пасеку, доведя число ульев до 1000 штук. Пасека это была обсажена елями в виде живой изгороди. Жизнью пчелиного царства Варвара Петровна так интересовалась, что приказала устроить у окон своего кабинета улей со стеклянными стенками. В письме к Ивану Сергеевичу, студенту Берлинского университета, Варвара Петровна между прочим сообщала: «Я все занимаюсь пчелами. Стеклянные ульи на своем месте. А как нынче гречишный год, то меду они принесли очень много. Я видела матку, опять несущую яйца, и потом, когда она было вылетала погулять и захватил дождь, как она обсушивалась, и как ее пчелы облизывали, обтирали, и как она важно протягивала лапки, кокетствовала, притворялась едва дышащей. О! женщина во всяком создании одинакова!»