Тургенев

Живя в Баден-Бадене, Тургенев постоянно переписывался с Мериме. Они делились в письмах своими творческими замыслами и планами и проявляли активный интерес к работе друг друга.

Когда «Дым» был напечатан в «Русском вестнике», Тургенев послал Мериме журнальный оттиск этого романа. В ответном письме Проспер Мериме дал подробный отзыв об этом произведении, отнеся его к числу лучших созданий Тургенева. Однако он не ограничился одними похвалами и сделал несколько существенных критических замечаний. Так, например, сцена у Губарева в начале романа показалась ему лишней, отвлекающей внимание читателей от естественного развития сюжета. «Заметьте, — писал он Тургеневу, — что в роман, как в лабиринт, хорошо войти с нитью в руке, а вы начинаете с того, что даете мне целый клубок, в достаточной мере запутанный».

В следующем году Мериме выступил в газете «Монитер» со второй статьей о Тургеневе. Он писал, что имя русского романиста стало настолько популярным во Франции, что каждое его новое произведение ожидается там с таким же нетерпением, как и в России.

Характеризуя творческую манеру Тургенева, уже признанного тогда во Франции одним из вождей реалистической школы, Мериме подчеркнул беспристрастие, свойственное русскому писателю, который «не объявляет себя судьею современного общества, а рисует его таким, каким видел его».

Мериме говорит об острой наблюдательности Тургенева, о его большом искусстве психологического анализа и необыкновенной поэтичности описаний природы.

В последних числах сентября 1870 года Тургенев получил от Мериме из Франции короткое письмо, в котором тот благодарил Ивана Сергеевича за присылку оттиска «Казни Тропмана» и высказывал свое суждение об этом очерке.

Письмо было написано Проспером Мериме за три часа до смерти. Прочитав через несколько дней в бельгийской газете известие о его кончине, Тургенев тотчас же послал в редакцию «Петербургских ведомостей» некролог, в котором дал общую оценку деятельности французского писателя, отметив его обширные и разнообразные знания, его всегдашнее стремление быть правдивым в искусстве, точность и простоту его стиля.

Спустя десять лет Тургенев в своей речи на открытии памятника Пушкину в Москве в 1880 году вспомнил о неизменной любви Мериме к великому русскому поэту и привел слова французского писателя, сказанные ему, Тургеневу, однажды:

«Ваша поэзия ищет прежде всего правды, а красота потом является сама собою; наши поэты, напротив, идут совсем противоположной дорогой: они хлопочут прежде всего об эффекте, остроумии, блеске, и если ко всему этому им предстанет возможность не оскорблять правдоподобия, так они и это, пожалуй, возьмут в придачу».

Из французских писателей старшего поколения близко знакома с Тургеневым была и Жорж Санд. Впервые он встретился с нею в пору молодости: их познакомил Михаил Бакунин в сороковых годах, когда имя Тургенева во Франции никому еще не было известно.

В дальнейшем они не виделись по крайней мере лет двадцать.

За это время Тургенев завоевал европейскую славу. Некоторые его повести и рассказы, переведенные на французский язык, стали известны Жорж Санд, и она в конце 1868 года писала о Тургеневе своему близкому другу Флоберу: «Я его очень мало знаю, но знаю наизусть. Какой талант и как это оригинально и сочно!»

Французскую писательницу, как и Проспера Мериме, покорила простота, правдивость и глубина содержания произведений Тургенева. Сопоставляя их с произведениями своих соотечественников, она заме чает: «Я нахожу, что иностранцы пишут лучше нас. Они не позируют, а мы драпируемся или бесцеремонно распоясываемся. У французов нет более общественной среды и нет более интеллектуальной среды».

Весною следующего года Жорж Санд писала Флоберу, что ей хотелось бы возобновить знакомство с Тургеневым, рассказы которого восхищают ее. Она просила Флобера, как только он закончит работу над романом «Воспитание чувств», привезти Тургенева в ее усадьбу Ноган.

Однако впервые Иван Сергеевич приехал в Ноган лишь осенью 1872 года и не в обществе Флобера, а с Полиной Виардо и двумя ее взрослыми дочерьми Марианной и Клоди. Полину Виардо связывала с Жорж Санд тридцатилетняя дружба.

Гостеприимный дом в Ногане всегда был полон молодежи, время здесь проходило незаметно и весело, в разнообразных развлечениях — музыка, пение, танцы, спектакли оригинального кукольного театра, созданного сыном Санд.

Отправиться в это путешествие Тургеневу было очень трудно — его мучили тогда сильнейшие приступы подагры, из-за которых приходилось иногда даже прибегать к костылям.

«Я сделал, как говорят французы, «des efforts surhumains»[53], — писал Тургенев в одном из писем, — и поехал в замок мадам Жорж Санд, но мог пробыть там только один день, время достаточное, чтобы оценить радушие, приветливость и доброе расположение этой замечательной женщины… Она живет в старом французском доме, в лесистой местности, вместе с сыном, невесткой и двумя очаровательными внучками; все так покойно, просто и естественно вокруг нее…»