Туринская плащаница

Леонардо, посвятившему большую часть своей жизни исследованиям, приходилось вскрывать и рассекать трупы для анатомических штудий. Для того использовались тела людей, осуждённых на смертную казнь. Ему приходилось по многу часов подряд проводить среди смердящих трупов, и его руки чуть ли не по локоть были покрыты трупной слизью (надо отметить, что Леонардо изобрёл способ предохранить ногти от слизи), но он далее нередко любил (причём, что самое поразительное, в беседах со священниками) хвастать тем, сколько тел мужчин, женщин и детей ему довелось вскрывать. И лишь уже в конце жизни, когда папа Лев X выразил резкое недовольство анатомическими опытами Леонардо, ему пришлось прекратить свои штудии. Мирная жизнь Леонардо оказалась в опасности, и именно в это время он был вынужден перебраться во Францию, где и умер.

Хотя этот факт не слишком широко известен и далеко не все историки признают, что Леонардо сам был алхимиком и некромантом, имеется ряд свидетельств его частых контактов с людьми, которые были известными приверженцами так называемых «чёрных искусств». [50]Так, например, единственная дошедшая до нас скульптура, к которой Леонардо приложил руку, представляет собой по большей части творение Джованни Франческо Рустичи, которого Серж Брэмли в своей книге «Леонардо: художник и человек» прямо называет «алхимиком-дилетантом и некромантом-любителем». Это изваяние, запечатлевшее Иоанна Крестителя (который представлен воздевшим перст в небеса), до сих пор стоит во Флоренции в баптистерии, освящённой во имя Иоанна Крестителя. Джорджо Вазари, известный мемуарист и историк искусства XVI в., в своих «Жизнеописаниях художников» утверждает, что когда Леонардо и Рустичи работали над этой статуей, они никому не позволяли присутствовать при этом. Подобному стремлению к уединению можно найти разные объяснения. Но каковы бы они ни были, факт остаётся фактом: Леонардо и его друг не желали, чтобы им мешали.

Некромантия – это одно из чёрных ремёсел, в котором для пророчеств и предсказаний используются трупы. Примерно спустя поколение после Леонардо Джон Ди, придворный астролог и предсказатель английской королевы Елизаветы I, получил широкую известность как человек, практиковавший некромантию, достигая при этом поистине жутких результатов. Впрочем, среди людей эпохи Возрождения, жаждущих обрести всевозможные познания, подобная практика была заурядным делом. Можно не сомневаться, что, если Леонардо лично и принадлежал к этому странному и сомнительному братству, он не испытывал никаких колебаний относительно контактов с людьми, реально практиковавшими некромантию. Сам же он, вне всякого сомнения, был для них ценным поставщиком «сырья», имевшим постоянный и неограниченный доступ к трупам для своих анатомических опытов.

Ни на минуту не допуская подозрений в том, что Леонардо сам мог быть некромантом и алхимиком, осторожный Серж Брэмли пишет: «Леонардо более не смел открыто называть состав ингредиентов сплавов, над которыми он работал. Он пользовался особым кодом, заимствованным из лексикона алхимиков, упоминая имена Юпитера, Венеры или Меркурия, когда называл металл «возвращающимся к груди матери», что означало возвращение в огонь… Но самое худшее было впереди: стремясь дискредитировать и опорочить Леонардо в глазах Ватикана, Джованни обвинил своего друга в том, что он практикует некромантию. Именно после этого Леонардо был строжайше запрещено проводить анатомические штудии над трупами в больнице Святого Духа.

Может показаться странным, что человек не отваживается изложить на бумаге детальные аспекты своей работы, но дерзает пользоваться воображением истого алхимика. Понятно, что такой язык был куда более опасным делом, чем простой рассказ о своих изысканиях, избавляющий людей от необходимости ломать голову над разгадкой. И ещё: когда папа был вынужден расследовать выдвинутые против Леонардо обвинения в ереси в форме некромантии, единственное, что он мог поделать, – это запретить маэстро проводить анатомические штудии. Возникли упорные слухи о тайных опытах Леонардо: его называли «итальянским собратом Фауста», и Серж Брэмли в этой связи замечает, что «при упоминании имени Леонардо чувствовался запах серы».

Это была циничная эпоха и опасное место, где шла постоянная схватка за власть. Возможно, его высокие покровители и даже Ватикан не были особенно озабочены, что от Леонардо исходил запах серы вплоть до седьмого неба, поскольку он создавал нечто экстраординарное, совершенно уникальное для того хронотопа. В одной из своих записных книжек маэстро писал: «Дерзать быть первым, воплотить мечту в реальность…» Так и слышится интонация страстного, одержимого новатора, увлечённого своей идеей. Но что же именно сделало Леонардо тем удивительным и уникальным человеком, которым он был?