Туринская плащаница

Кем бы ни бы наш загадочный Джованни, для нас было очевидно, что к его заявлению следует отнестись серьёзно. Как мы помним, ряд посетителей выставки высказали мысль о том, что Леонардо был причастен к фальсификации Плащаницы, а Джованни просто развил эту мысль. Хотя мы не задумывались о его истинных мотивах и до сих пор относимся ко всему, связанному с ним, с изрядной долей здорового скепсиса, мы тем не менее благодарны ему за целый ряд фактов, которые послужили для нас важными ориентирами в исследованиях, кульминацией которых явилась эта книга.

Оглядываясь назад, мы помним и другой момент, который произвёл на нас сильное впечатление. Прогуливаясь по залам выставки через несколько дней после получения первого письма от Джованни, Линн пригласила присоединиться к нам семилетнюю дочку Аманды Невилл – Эбигейл. Смышлёный и жизнерадостный ребёнок, она была для нас приятной спутницей, высказывая такие замечания об экспонатах выставки, которые сделали бы честь и куда более взрослым посетителям. Свернув за угол, мы очутились прямо перед фотонегативом Человека на Плащанице в натуральную величину, висевшим на противоположной стене. Линн, видимо, подумала, что зрелище следов столь ужасных физических мучений недопустимо для ребёнка (в этом она разделяла взгляды катаров на изображение сцен мучений), и попыталась отвлечь девочку от изображения. Но Эбигейл уже наклонила головку вбок и задумчиво уставилась на Плащаницу.

– А почему у него такая маленькая голова? Почему она неправильно приставлена? – тотчас спросила она. Линн взглянула на негатив и едва не лишилась чувств. Сцена весьма напоминала эпизод из сказки «Новое платье короля». – Голова не подходит к телу, – решительным тоном заявила девочка, словно разочарованная плохо слаженной работой. Через миг она потеряла всякий интерес к голове, чего не скажешь о Линн. Та поспешно перевела разговор на что-то другое, крепко запомнив поразительное замечание Эбигейл. Линн была поражена словами девочки, сказавшей совершенно поразительные вещи, означавшие подлинный прорыв. Поистине, если хотите знать истину – спросите ребёнка.

Это неожиданное наблюдение говорило в пользу утверждения Джованни о том, что изображение на Плащанице – комбинированное, составное. Если Леонардо каким-то образом приладил изображение собственного лица к отображению чьего-то тела, обе части, естественно, не могли совпасть идеально. (На том этапе работ мы ещё не представляли, насколько трудна эта техника; впоследствии, попытавшись воспроизвести её, мы столкнулись с проблемой во всей её сложности.)

Клайв тоже был поражён наблюдением Эбигейл и тем, что благодаря ему множество моментов встаёт на свои места. Но прежде чем получить целостную картину, нам оставалось пройти ещё очень и очень долгий путь.

А пока что мы вернулись к прежним делам. Правда, Линн стала часто наведываться в библиотеку, интересуясь книгами о Леонардо. Она хотела выяснить, как же выглядел да Винчи: к её стыду, несмотря на долгие годы учёбы, у неё так и не сложилось мысленного образа флорентийского маэстро. Она решила проверить. В конце концов, если он был толстым и бритым, он оказался бы неподходящим кандидатом на роль прототипа Человека на Плащанице с его удлинённым, бородатым лицом. Линн хорошо помнила, как, открывая солидный том по истории искусств и перелистывая его страницы, она набрала в грудь побольше воздуха. Да, так и есть: у маэстро было тонкое лицо и длинная борода.

Через несколько недель Линн отправилась в магазин, чтобы купить поздравительную открытку с днём рождения, и была поражена, заметив краешком глаза в пачке открыток портрет Леонардо. Недоумевая, чем это могло быть вызвано – быть может, это было проявлением чьего-то помешательства на портретах старых мастеров, о которых она, кстати сказать, ничего не знала, Линн решила выяснить этот вопрос. На самом деле то, что она увидела, было репродукцией портрета Человека на Плащанице, выполненного в 1935 г. Ариэлем Аггемяном. На обороте почтовой карточки было написано: «Вы держите в руках изображение… Святого Лика Иисуса… взятое со священной Туринской Плащаницы». Линн не могла заявить, что эта надпись – ошибка, но первой, непроизвольной её реакцией на неё даже тогда был вздох: «Увы, это не так ».

Мы спешно организовали ленч, и Линн продемонстрировала книгу с портретом Леонардо и ту самую почтовую карточку. Ей незачем было объяснять, для какой цели ей понадобилась эта импровизированная выставка визуальных аргументов: Клайв сразу всё понял сам.