Турист

— Сандерсон сказал, ты хорошо дерешься, — почти равнодушно заметил мужчина. — Сказал, что жаль, что ты не наш.

— Он русский, — вставил Лэнс, не глядя на татуированного.

— Я хочу порадовать босса, — не обращая внимания на Лэнса, продолжил бритоголовый. — Ты станешь одним из нас.

Я бросил взгляд на слабо зашевелившегося под моими ногами негра. Он уже почти не был похож на человека, так хорошо поработали над ним Гарри и Лэнс. Я был уверен, что он умрет и без контрольного выстрела. Наверняка это знал и бритоголовый. Но этот ублюдок очень хорошо уловил во мне мой страх. И между двумя его составляющими — убить или быть убитым — в этой ситуации, среди этих людей, на этой свалке я точно знал, каким будет мой выбор. Я не хотел становиться убийцей.

— Стой смирно, — попросил я мужчину с татуировкой на русском и сразу же, без перехода, врезал ему.

Тот пошатнулся и мы, сцепившись, покатились по усеянной мусором земле. Раздался глухой хлопок, и бритоголовый зло выматерился прямо мне в ухо.

— Не стреляйте!

Я воспользовался возможностью и спихнул его с себя, двинув коленом в пах.

Перекатившись, я поднялся, тотчас угодив в руки водителя и Гарри. Дернувшись пару раз, я понял, что держали крепко. «Будут бить, — мелькнула мысль. — Больно».

Я оказался прав. Били больно, но недолго. Я получил всего несколько ударов коленом в живот, и раз пять по лицу. Могло быть хуже. Потом меня отпустили, и я, не успев подготовиться к неожиданной свободе, рухнул на землю лицом вниз. В щеку больно вонзился осколок какой-то банки, и я приподнялся, мотая головой.

— Крепкий сукин сын, — чья-то рука ухватила меня за волосы, заставляя поднять голову, и я увидел перед собой лицо «шефа». — Боли ты не боишься. Но есть ещё кое-что.

Он сел сверху, придавив меня к земле коленом, оторвал мою правую руку от земли и вложил в неё какой-то предмет, накрывая мою ладонь сверху своей. Я с трудом сфокусировал зрение на собственной руке и тут же дернулся, попытавшись вырваться.

— Вот так, — негромко проговорил он, медленно разворачивая дуло пистолета в моей руке в направлении чернокожего парня. Шевелился тот или уже нет, я не видел, но чувствовал, что он ещё жив. — И медленно спускаешь курок…

Я зарычал, дергая кистью. Дуло заходило в стороны, и бритоголовый крепче сжал руку, положив свой указательный палец поверх моего. Я ощутил, как вся кисть отнимается под его давлением. Я не мог шевельнуть ею, и не мог снять палец с курка — он прижимал его своим.

— А теперь слушай, — раздался голос, и сразу за ним грянул выстрел.

…Долгие годы я молился о том, чтобы мой палец соскользнул с курка до того, как эта дрянь в моей руке выплюнула пулю. Я очень старался забыть этот день. Может, поэтому мне начало казаться, что указательный палец чем-то зажало на момент выстрела, и я стал тешить себя надеждой, что его защемило в пространстве между курком и рукоятью. Но я не могу сказать наверняка, и никогда не смогу описать тот ужас, который испытал, глядя на простреленное — мной или не мной — лицо человека, лежащего всего в двух шагах от меня.

— Вот так, — прозвенел в ушах голос. — Теперь всё в порядке. Теперь всё хорошо…

Он отпустил меня, поднимаясь на ноги, и вынул пистолет из моей сведенной судорогой кисти. Гарри и Лэнс закидали мусором три мешка с останками убитых, пока я приходил в себя. «Шеф» с водителем наблюдали, причем первый постоянно вытирал текущую из носа кровь — я нехило врезал ублюдку. Потом меня подняли с земли пинком под ребра, и мы вошли в салон — вначале я, потом Гарри, и последним — Лэнс. Водитель закрыл за нами двери, и я больше не видел ни его, ни «шефа». Наверное, это было к лучшему, потому что в том состоянии я мог порвать ему горло голыми руками — тот, кто хоть раз находился в состоянии аффекта, поймет меня.

Но я его не видел — и постепенно красная пелена спала с глаз. Я снова ощущал боль, дрожь и тошноту, но уже не был способен на сознательное убийство.

Мне показалось, что назад мы доехали за несколько секунд. Автобус подъехал в тот же проулок, задом к черному входу, и мы вышли из салона. Лэнс, затем Гарри и я.

Первым, что я заметил — на асфальте не осталось ни следа крови. Всё было вымыто, вся грязь убрана в мусорные баки. Переулок выглядел даже чище, чем обычно. На секунду во мне вспыхнула безумная надежда на то, что всё, что произошло, было плодом моего больного воображения, дурным сном.

Но Гарри по-прежнему держал меня под прицелом, и я зашел через черный вход в клуб «Потерянный рай» вслед за Лэнсом. Во мне не было ни сил, ни желания что-либо делать. Я не мог даже уйти — даже если они отпустили меня, я бы, наверное, не знал, куда мне идти. Совсем как Хорхе несколько часов назад.

— Э-эй, парни, — едва мы вошли через боковую дверь в зал, радостно поприветствовал нас Джулес, сверкая белозубой улыбкой. — Куда ломитесь, уроды? Вы свои рожи в зеркале-то видели? Приведите себя в порядок, секьюрити!