Турист поневоле (СИ)

– Добро пожаловать в светлое будущее, брат! Ты посчитал, сколько уже лет прошло? Твои тут уже сто лет не живут. Я здесь один обитаю. Тебе, кстати, повезло, я тоже со дня на день…

– Где они сейчас? – перебил Петр.

– Точно не знаю. Я им квартиру в Алтуфьево купил еще в 94-м…

– В Алтуфьево?!

– В Алтуфьево. Чего орешь? Хорошую квартиру, двухкомнатную. Ну да, далеко, так ведь за комнату в коммуналке – «двушку» в хорошем доме…

– Да я не про квартиру, – снова перебил Петр и рассказал про Бабу в метро.

– Ну, если признать факт твоего попадания сюда из прошлого, - принялся вслух размышлять Николай, - то, похоже, именно она тебя к нам и забросила. Колдунья, что ли? Колдуний, вообще-то, не бывает, но ты-то тут! Ой, братишка, что же ты в коридоре топчешься, как не родной? Давай, заходи…

Петр вошел в большой холл, через который можно было попасть во все коммунальные прежде комнаты, на кухню и в ванную. Он не узнавал квартиру, хоть и прожил в ней почти полтора года. Так бывает, спустя годы мы не можем узнать во встречной красавице угреватую одноклассницу, сидевшую за соседней партой. Преображение было невероятным, Петр не мог поверить, что этот дворец когда-то был его коммуналкой.

– Гляжу, карьеру сделал. Похоже, не ниже секретаря горкома?

– Забудь про горком. Нет больше такого слова, Петруха. Как ты бабе этой задвинул, хочешь правду о судьбах социализма узнать? Узнавай: социализма больше нет, зато капитализм есть, и я его типичный представитель.

Петр с лукавой улыбкой взглянул на друга.

– А то я не знаю твоих шуточек… Я может, и пропал на 26 лет, но мозги то со мной вернулись. Значит, сработал план Андропова, создали многоукладную экономику и поставили на службу строительства нового общества, на…

– О, господи! Петя! Блин, я уж и забыл такие формулировочки, и ты забудь, говорю же, нет никакого «нового общества».

– Но… я же видел, сколько легковых автомобилей на улице. Там пробки! Только социализм или коммунизм - он бросил пронзительно-вопрошающий взгляд Николая, - могут обеспечить такое массовое благополучие.

– Социализм, говоришь? Эт точно. Социализм массово обеспечит тебя Жигулями… А ты, случайно, не обратил внимание, что автомобили, мягко скажем, в основном не российских марок?

– Ну да… советских машин очень мало… Постой, что значит «российских»?

– Да то и значит, что и Союза больше нет! Есть Россия, есть Украина, другие страны, те, что были союзными республиками.

– Не может быть!

– Точно. Хороший был фильм. Запомни название, ты его еще не раз помянешь. Но, мой друг, у нас не кино, а жизнь. И в жизни такое быть может, и еще как! Прибалты сейчас вообще члены НАТО, а с Грузией мы в прошлом году воевали.

– Воевали?!!! Как же так… как это – Союза не стало? Постой, ты хочешь сказать, что мы с грузинами?...

– Не хочу, а говорю: да, с грузинами. Больше скажу, украинские ПВОшники наши самолеты сбивали…

- Не может… не верю! Украинцы?!!!

- А чему ты удивляешься, за эти годы столько произошло… Стоп. Что за манеры в трезвом виде о политике! Идем в гостиную, глотнем чего-нибудь.

Друзья обнаружили, что все это время стояли посреди холла

Еще утром гостиная была комнатой Петра. Советский человек восьмидесятых такую роскошь мог видеть разве что в иностранных фильмах про жизнь богачей. Когда он увидел огромную панель, то почти закричал:

– Это – телевизор?!

– Да.

– И можно включить?

– Пожалуйста. Только там смотреть-то нечего, одно говно.

– Могу представить. У вас же капитализм – насилие и разврат, как нам говорили. Или врали? А программ сколько?

– Да не врали, в принципе. Большевики о твоей неокрепшей психике переживали. Правильно, кстати делали. А каналов точно не знаю… сто, или двести, может больше. Да я его и не смотрю почти.

– Так много?!

– Это немного, стандартный пакет.

Петр уже не слушал. Он подошел к телевизору, но не нашел привычных кнопок «Вкл./Выкл.» и тумблера переключения каналов.

– Как он включается? Где эти твои сто кнопок?

Николай взял в руки пульт, включил экран, стал листать каналы. Петр глядел не отрываясь. Для советского человека такое обилие программ было окном в другую вселенную. Но вселенная оказалась хоть и яркой, но пугающе недоброй: боевики, детективы, криминальная хроника, агрессивно-сексуальные музыкальные клипы, реклама, требующая – купи! И много, очень много красивых обнаженных, в той или иной степени, тел.

Пуританская душа секретаря райкома разрывалась между мужской натурой и привитыми убеждениями: с одной стороны – красиво и привлекательно, с другой стороны, о каком социальном переустройстве можно говорить, когда так сладко растлевают? Как воспитать классово непримиримых борцов, если даже дети могут это видеть!

Вопросы вспыхивали в голове, но шквал впечатлений размалывал их в обрывки фраз, фразы в слова, слова в осколки переживаний. Петр онемел. А Николай глядел на него с сочувствием и завистью.