Туристы

Шон остановил картинку и остался неподвижно сидеть перед мерцающим экраном. В груди ныло. Глаза щипало. Он провел ладонью по лицу и вставил новую пленку. Он ткнул пальцем в кнопку и откинулся в кресле, глядя на появившегося на экране доктора Лафера.

– Ну, а что можно сказать о наркотиках? – услышал Шон собственный вопрос. – Они стали доступнее. Явилось ли это дополнительным фактором?

– По-видимому, нет, – ответил доктор Лафер. – В районах, где отмечено самое высокое потребление наркотиков, процент самоубийств как раз самый низкий. Однако есть и другие изменения в ирландском обществе, влияние которых до сих пор еще не изучено. Я имею в виду усиленную урбанизацию, развернутую индустриализацию и значительный рост национального продукта. Любой из этих факторов мог оказать решающее влияние на отмеченное статистикой увеличение числа самоубийств.

– Так вы полагаете, что это поколенческая проблема?

– Я полагаю, что, будучи подавленным, современный молодой человек более склонен лишить себя жизни, чем в свое время представитель предыдущего поколения. Возможно, это является следствием ускоренного развития общества, которое происходит в западном мире.

Шон нажал на кнопку «стоп». Полуприкрыв глаза, он ритмично нажимал пальцем на кнопку обратной перемотки. Пленка отматывалась назад, слова повторялись снова и снова. Так он просидел довольно долго, пытаясь выжать из них заголовок.

Потом он пешком брел по Уэстленд-роу, держа над головой зонт с бахромчатыми краями. Машину он оставил припаркованной возле своего дома и попытался вызвать такси, но телефон диспетчерской все время был занят. Он подумал было, не позвонить ли отцу, но быстро отбросил эту мысль. Транспортный поток еле двигался. Машины передвигались по городу примерно с той же скоростью, с какой сто лет назад ездили извозчики. И Шон отправился в «Ренардс» пешим ходом. Летний вечер выдался сумрачным. Город казался черным. Шон думал об умершем юноше, о его осиротевшей матери и словах, которые она сказала: «Что-то у нас не так, а мы не понимаем что». Это прозвучало как одно из правил, которые внушают ребенку, дурацкий стишок. Он отбросил эти мысли и кивком поздоровался с хозяином «Ренардса». Зал был полон наполовину: сегодня пятница, время еще раннее. Шлепая мокрыми подошвами, он прошел к бару и, заказав порцию виски, выпил ее очень быстро. Не потому, что хотел напиться, а потому что нечем было заполнить паузы между глотками. Соседи по стойке были одеты в замшевые куртки и остроносые башмаки, медленно потягивали что-то из высоких бокалов и цитировали прочитанное в «Ле Франс», между делом усердно набирая сообщения на мобильных телефонах. Одна женщина, стоявшая возле бара, пристально разглядывала Шона. У нее были худые руки, острые локти угловато торчали в стороны. Женщина улыбнулась. Шон ослабил галстук и почувствовал некоторую благодарность, увидев, что она направляется к нему. Они разговорились. Шон не очень прислушивался к ее словам, ведь он целый день брал интервью у разных людей и теперь выдохся. Но он был рад, что кто-то есть рядом, как буфер. Украдкой Шон холодной рукой провел под столом по ее ноге.

Он проснулся оттого, что у него онемела рука. Рука была прижата к подушке, на ней лежала голова той самой женщины. Он воспринял это как форму наказания. Он еще долго так лежал с онемевшей рукой. Женщина была бледнее, чем казалась накануне вечером. Тушь на веках размазалась. Во сне Шон пытался отползти от нее, и только рука застряла у нее под головой. Он осторожно потянул к себе руку и, перекатившись на другой бок, вылез из постели. Который же это час? Он не имел ни малейшего представления. Шторы были задернуты. Под дверью лежала кучка газет: «Ивнинг Геральд» и «Бай-энд-селл». В глаза бросилась составленная в ряд обувь. Он оделся и ненадолго остановился перед зеркалом. Тяжелый взгляд. Вытянутое лицо. В двадцать девять лет он уже выглядел собственным старшим братом.

Когда он вышел на улицу, было уже светло. Он взглянул на кнопки звонков у двери, но не мог разобраться, в какой квартире осталась спящая женщина. Может, он ее плохо слушал. Шон смачно сплюнул на асфальт и засунул зонт под мышку. Он потрусил по Уэстленд-роу, остановился на Спаре, чтобы купить субботние газеты. Несколько часов ему удалось поспать, и он обнаружил, что ему лучше спится в чужой постели, чем в своей собственной. В квартире у этой женщины чувствовались уют и покой. Она производила гармоничное впечатление. Почти усыпляющее. Но потом он там занервничал. Шагая по улице, он услышал, как запищал телефон. Его пробрал холод. Неужели это она звонит? Разве он дал ей свой номер? Шон не мог вспомнить. Он засунул газеты под мышку и посмотрел сообщение.

Шон.

Я в Дублине до четверга.

Хотелось бы встретиться.

Юлианна из Парижа.