Туркестанские повести

— Внимание! В результате «ядерного взрыва» на дороге, у поворота, образовался завал. Остановить автопоезда, включить фары и надеть спецкостюмы. Старшие машин, химинструктор и дозиметристы — ко мне! Остальным ожидать дальнейших указаний.

Останавливаю тягач, включаю фары.

— Еще одна вводная, — весело говорит Тарусов, будто предстоящий аврал доставляет ему удовольствие. — Ну, я пошел к головной машине.

Надеваю костюм, противогаз и беру лопату. Сейчас будем пробивать проезд. «Завалом», наверно, окажется обыкновенный бархан. Бульдозер и экскаватор поползли в голову колонны. Мимо меня пробегают офицеры, старшие машин, вызванные Мартыновым.

Когда я подошел к «завалу» — бархану, там уже орудовал младший сержант Другаренко со своим спецрасчетом: брали пробы песка и воздуха, чтобы определить степень радиоактивного заражения.

— Дорогу пробивать здесь. — Командир дивизиона ребром ладони как бы рассек островерхую песчаную груду. — Через два часа проезд должен быть готов. Командиры подразделений, организуйте работу.

Аврал начался. Экскаватор вгрызался зубастой пастью ковша в спрессованный гребень бархана и зло расшвыривал песок. Бульдозер действовал стальным бивнем с другой стороны. Люди подчищали дорогу лопатами, ровняли откосы. Рядом с моей мелькала грабарка Саши Новикова.

— Обстановочку, — бурчал он сквозь маску, — максимально приблизили к боевой. А все-таки не приведи бог увидеть атомный взрыв… Нам демонстрировали учебный фильм, и то жуть брала. Представляешь: вспышка ярче солнца… огненное полушарие… потом клубящееся облако ползет вверх вместе с песком и пылью. На гриб похоже. Зловещий. Есть гриб мухомор, а этот — человекомор…

Подошли посредник, Виктор Другаренко и два солдата с носилками.

— У вас повышенная доза радиации, — дотронулся химинструктор до Сашиного плеча.

— У меня? — удивился Новиков. — Вот уж не подозревал.

Упирающегося Сашу поволокли на походный обмывочно-дегазационный пункт…

Поднимает и опускает длинную шею экскаватор на гусеничном ходу, сдвигает в сторону груды песка лобастый бульдозер. Лопатят сыпучий грунт солдаты. А снег идет, тая на мокрых плечах. Много песку в бархане, но проезд все глубже и глубже вклинивается в «завал», разрезает его с обеих сторон. Ни перекура, ни передышки: майор сказал, что дорога должна быть готова через два часа.

Скрежещут машины. Мелькают лопаты. Тает бархан…

И вот мы снова в кабине ЗИЛа. Уставшие, насквозь пропотевшие. Дорога начала петлять круче. Слева и оправа над ней нависают песчаные скосы.

— Умаялись? — опрашивает капитан.

— Есть маленько.

Теперь мы едем с включенными фарами: без них опасно.

— Марш будет тяжелым, — снова предупреждает Тарусов.

Я молча киваю головой, отвечать лень: ноют руки, спина, подрагивают ноги — за два часа сдвинули гору и без передышки в путь. Понимаю: надо, «война» не считается ни с чем. А Горина оставили в городке, писарю нечего делать в кочующем дивизионе…

Снегопад прекратился. Убаюкивающе гудит мотор, отдыхают на славу потрудившиеся «дворники». Гляжу на спидометр, на стрелки других приборов, потом на белесую дорогу, на помолодевшие после снегопада звезды. А Гриша, наверное, спит в казарме или сочиняет стихи. Не пишет, а сочиняет. Я никогда не буду сочинять…

— Ко сну не клонит? — спросил Тарусов.

Я тряхнул головой, отбиваясь от убаюкивающей песни мотора. Покривив душой, ответил, что нет. Но капитан видит, что я иногда клюю носом.

— Что пишут из дому?

— Отцу присвоили почетное звание «Заслуженный летчик СССР».

— Он еще летает?

— Испытывает сверхзвуковые новейшие истребители.

— Значит, есть еще порох в пороховницах?

— Есть. Ведь ему и пятидесяти еще не стукнуло…

Ложатся под колеса глубокие дорожные колеи, гудят, усыпляют шоферов моторы. Я посмотрел на часы. Мы в пути уже давно. Закурил, отгоняя табаком навязчивую дремоту.

— Внимание!

Опять майор. Что он на этот раз придумал?

— На тягачах два шофера «убиты». — Командир назвал и мое имя. — Старшие машин, замените их из состава расчетов пусковых установок.

Теперь мы втроем: Новиков — новый водитель, я и капитан.

— Дальний у вас был прицел, Новиков, — поощрительно улыбнулся Тарусов. — Вовремя подготовили Кузнецова.

— Приказ командира — закон для подчиненного, — не принял похвалы Саша.

— Закон законом, а постарались вы на совесть, — возразил капитан. — Некоторые сначала пугались слова «взаимозаменяемость»: одна волокита, мол, все равно практически никто никого заменять не будет, а если и попытается это сделать, получится одна неразбериха. Но, как видите, никакой неразберихи нет. Вел машину Кузнецов, теперь ведет Новиков. А надо будет — и в расчете пусковой установки Кузнецов заменит Новикова. Так?

— Вроде бы освоился, — хохотнул Саша. — Так что, если меня «убьют», вполне сработает за третий номер. Только «убивали» бы не во время химической тревоги.

— А что? — поинтересовался Тарусов.

— Там, на «завале», сцапали меня слуги ПХЗ и отволокли на носилках в обмывочную. Уж я брыкался, брыкался — не помогло. Раздели догола и окатили водой. Благо подогретая была, а то в сосульку бы превратился…