Турнир

Левый терпила, бросив отчаянный взгляд на своего товарища, упрямо выдвинул вперед острый подбородок.

– Мы вам ничего не должны!

– Погоди-погоди… Как это не должны? На терке счет вам выставили? Вы согласились? – пришел в изумление всем своим нехилым туловищем Малыш.

– Мы не соглашались, – тоненьким писком отозвался правый лопушок.

– Но промолчали? – уточнил Вовка.

«Комса» с безнадегой переглянулась – крыть нечем. Даже они знали: промолчал, значит, согласился.

– То есть деньги вы не принесли? – продолжал наседать бригадир.

Лопушки синхронно покачали головами: нет, не принесли.

– Ты понял, Малыш? – с нешуточной угрозой процедил Вовка, сжимая пудовые кулаки. – Мы к ним приехали как люди, а они? Они нас просто кинули. На бабки кинули, если ты не въехал. А знаешь, что будет дальше? Дальше вся Москва животы от смеха надорвет… – и рявкнул, нависая над «комсой»: – Вы за кого нас держите, фраера ушастые?!

– Вы че, б… совсем тему не рюхаете?! – добавил жути борец, приподнимаясь с жалобно всхлипывающего стула. Выглядело это как второе пришествие Кинг-Конга.

Лопушки испуганно дернулись. Неожиданно подал голос старичок, до того скромно ковырявший вилкой в салате:

– Погодите, молодые люди. Как я понимаю, предъяву вы делаете за оскорбление?

Братва недоуменно переглянулась.

– Ты, мужик, чего в базар встреваешь? – ласково осведомился Квадратный.

– Мужики в поле капусту собирают, – с отеческой ноткой в голосе разъяснил дедок. – Базарят бабы на лавочке. А я с вами беседу беседую. Могу разговор разговаривать.

– Я что-то не догоняю, бригадир, – изобразил бритым черепом непомерное удивление Малыш. – Нас здесь что, за лохов держат?

– А вы и есть лохи, – охотно поведал старичок. – Трете за базар, а сами людей поносите почем зря.

Он был прав, и братва это знала. Называть на «терке» собеседника прозвищем девицы нетяжелого поведения крайне нежелательно. Малыш своим неаккуратно вставленным междометием только что превратил выигрышную тему в полный отстой. Вовка лихорадочно пытался найти выход из создавшейся ситуации.

– Борзый дедок, – опередив его, с удивлением в голосе констатировал борец.

– Борзыми собаки бывают, – вкрадчиво пояснил «лжебухгалтер». – Вы здесь уже не на одно правило намели своими боталами.

Ситуация стремительно ухудшалась прямо на глазах, и Вовка поспешно вмешался:

– Ты что, отец, законник?

– Нет, – безмятежно взирая выцветшими глазами, ответил старичок. – Но у людей всегда спросить могу.

С кряхтением выбравшись из-за столика, он стряхнул хлебные крошки с пиджака и повернулся к своим лопушкам:

– Пойдемте, племяши, не о чем здесь разговаривать. На хомячков я и в зоопарке посмотреть могу.

Вовкино терпение лопнуло окончательно. Соскочив со стула, он прихватил старичка стальными пальцами за воротник затрещавшего батника и с легкостью оторвал от пола.

– Ты кого хомячком назвал, пень старый?!

Дедок, дождавшись, когда могучая бригадирова длань опустит его на землю, невозмутимо произнес:

– Гамуле передашь – Змей сходняк собирает. Завтра же!

Вовка застыл в леденящем ужасе. Страха добавил Малыш, собравший в морщины могучий загривок:

– Это веревки, бригадир!

Квадратный молча поддержал кореша, закосив под китайского болванчика.

Змей не был вором в законе – от короны он отказался еще лет десять назад, но авторитет в уголовном мире имел непререкаемый. Никто лучше его не толковал многочисленные статьи воровского кодекса. На серьезные сходки он приглашался в роли третейского судьи, и приговор в таких случаях объявлялся окончательным и обжалованию не подлежал. К его прозвищу можно было смело добавить – Мудрый.

Вовка поднял руку не на вора. Он покусился на самую верхушку козырной колоды – председателя Верховного суда воровского мира СССР. Косяк этот подлежал исправлению только одним способом – прямо сейчас ему нужно было разбежаться и со всей своей дури грохнуться башкой о ближайший угол.

– На дно надо ложиться, бригадир, – сипло озвучил незатейливый выход борец. – Разбегаемся куда глаза глядят.

Глаза выбрали единственно верное направление: тьмутараканскую бабкину деревушку. Через неделю пребывания в родных пенатах Вовка немного успокоился и даже начал заигрывать с немногочисленными деревенскими молодухами, самая младшая из которых недавно разменяла тридцатник.

Под привычные гогот, блеяние и мычание ностальгически вспомнилось беззаботное детство. Иногда, забавы ради, он боролся с бабкиным бычком, имевшим странную кличку Дездемона. Если удавалось наловить на утренней зорьке жирной плотвы, день считался удачным – других «карасей» в окрестностях не водилось. А разводить здесь можно было разве что кроликов. …На десятый день своей размеренной деревенской жизни Вовка увидел въезжающую в деревню кавалькаду джипов…

В гости нагрянула братва.

– Бабуль, я ухожу, – торопливо сказал он старушке, открывая заднее окно покосившейся избушки. Лес начинался сразу за огородом. – Будут спрашивать: где я, не вздумай врать – эти волки сразу почуют.

Бабку вплетать в свои разборки не хотелось.

– Убивцы за тобой, внучок, приехали? – безмятежно осведомилась старушка.