Турнир в Блэквуде

Переодевшись в нарядное платье мы преобразились все и, радостные, рассмеялись этому празднику.. Нам предстояло быть на пиру у владельца замка, и теперь я понимал, что подготовлены к этому приглашению с должным уважением к чести, нам оказанной. Старые вещи я сложил в нарядную суму из прекрасно выделанной мягкой кожи терракотового цвета, и наша троица возвратилась, торжествуя по поводу своего преображения.

В замке нас приняли так же торжественно и с почетом, как утром. Предстоял пир и следовало привести себя в порядок. Слуги уведомили нас, что в покоях все подготовлено для омовений. Мы прошли в свои апартаменты, где ждало потрясение: посреди каждой из «наших» комнат стояла купель и резервуары с подогретой водой…

Михаэль ушел мыться к себе… И вот мы остались вдвоём. Такой комфорт людям, привыкшим к простой и суровой жизни был чем-то, вроде острого развлечения. Этому развлечению мы и отдались с прилежностью и старанием…

Быстро разделись… Не удержались от поцелуя, и я взял любимую на руки и посадил в купель… Дав ей, как при купании ребенка, потрогать теплоту воды локтем, я начал нежно обливать и намыливать Инессу душистым мылом… Она смеялась, как от щекотки и шаловливо целовалась, истово отдаваясь теплу и комфорту. Во мне затеплилось что-то отеческое, вспомнилось, как купал в лохани свою дочь…

Движения стали плавными и нежными… Инесса закрыла глаза и отдалась моим рукам в позе открытого блаженства и неги… Она не знала стыдливости моей жены, память о которой нельзя стереть, но в ней все было пронизано чем-то непознаваемым и непонятно влекущим.

Дыхание её участилось, руки обвились вокруг моей шеи, и мы поцеловались с такой нежной шалостью, что забыли обо всем.

Я обернул любимую в приготовленное слугами полотно. Она продолжала целовать меня и раздевать одновременно. В этом поцелуе-купанье… я ощущал себя и ребенком и мужчиной одновременно.

Блаженство сменило нетерпение… Я тоже обернулся полотном, чисто вымытый и нетерпеливый, растер волосы.. Не сговариваясь, мы проскользнули в постель и растянулись на свежих простынях…

Слуги разбудили нас деликатным стуком в дверь, когда догорели свечи в напольном светильнике искусной работы. Вошел мастер, занявшийся нашими прическами… Он долго колдавал над непослушными темными кудрями Инессы и соорудил высокую прическу, с которой она преобразилась в прекрасную даму. Мои волосы пришлось значительно укоротить, но я тоже почувствовал волнение перед торжественной встречей со старыми однополчанами и командирами… Нас обрядили в обновки, деликатно подсказывая разные мелочи и дополняя костюмы многочисленными украшениями. Посмотрев друг на друга мы улыбнулись — это были совсем другие, незнакомые нам люди… Слуги повели нас в залу, где ждал нас пир…

Михаэль следовал вместе с нами, сияя красотой молодости и мужественности — он был необыкновенно хорош в новом наряде, драгоценный кинжал на поясе естественно стал опорой его руки…

Зала замка, предназначенная для пира была мне хорошо знакома… Сэр Блэквуд любил и ценил праздники и хорошее застолье, окружал себя людьми, с кем прошел не одно сражение…, которым доверял, полагаясь на их честь, потому что сам был человеком чести.

Очень высокая, парадная зала для пира все равно была бы темна, если бы несколько огромных кованых светильников с многочисленными свечами не спускались бы на цепях с потолка… В верхней части стен сверкали разнообразными красками драгоценные витражи в свинцовом окладе с сюжетами охоты и сражений, участником которых был хозяин замка… К ним поднимались две каменные лестницы, по стене, под витражами периметр залы опоясывала верхняя площадка с дубовым крепким ограждением, где можно было разместить роту лучников для обстрела как самого помещения, так и площади перед башней — между окнами прятались узкие амбразуры для стрельбы. Сейчас верхняя площадка пустовала, там находилось только шестеро алебардистов и шестеро лучников во главе с сержантом — все в парадном облачении.