Турнир

Небольшое расстояние от поля до ограды ближайшего дома было преодолено отрядом менее чем за минуту, но войти в деревню незаметно злодеям, конечно же, не удалось. Когда нога первого солдата пересекла воображаемую черту границы Норквилда, уже началась всеобщая паника. Первыми приближение вооруженных чужаков заметили чумазые детишки, скрашивающие свои невзрачные будни купанием толстенной свиньи в луже. Заорав, завизжав и издавая прочие громкие звуки, детвора мгновенно разбежалась по дворам, чем тут же встревожила мамаш, бабулек, дедулек и иных, не работающих в поле членов семей. В следующий миг какофония страха была усилена многочисленными женскими голосами: одни надрывно стенали, другие молились, пытаясь, наверное, докричаться до Небес, третьи просто громко вопили, неимоверно раздражая слух продолжавших движение солдат.

Даже то обстоятельство, что солдаты миновали первую пару домов, никого не убив, не ограбив и не побросав на крыши и в окна хлипких строений горящие факелы, не могло успокоить хаотично мечущихся и непрерывно во все глотки орущих жителей. Такое зрелище было для Грабла вновь, а вот бывшие солдаты к нему оказались привычны. Быстро продвигаясь в глубь деревни, они не обращали внимания на то, что творилось вокруг, и лишь когда кто-нибудь из крестьян оказывался у них на пути, предпринимали какие-то действия. Безоружных баб да мужиков просто отталкивали в сторону, а если кто выбегал отряду навстречу с рогатиной наперевес (парочка таких дураков все же нашлась), то солдаты их легко обезоруживали и обездвиживали; сперва ударом кулака в косматую рожу, а затем несколькими успокаивающими пинками носком сапога в живот.

Узенькая деревенская улочка привела отряд к высокому частоколу со старенькими, едва держащимися на петлях, расшатанными воротами. Что находилось по ту сторону забора, Граблу не удалось увидеть, поскольку скрипучие створки ворот поспешно закрывались, а на прогнивших, перекинутых через огромную лужу мостках топтался добрый десяток рвущихся попасть внутрь крестьян. Бедолаги не успели добежать до укрытия и теперь усердно колотили по закрывающимся воротам дубинами, палками и кулаками. Над тем, что можно было скорее назвать огромной калиткой, нежели воротами крепости, еле трепыхался выцветший флаг с гербом властелина Норквилда и его окрестностей: «Блекло-зеленое поле, а на нем зубастый волк гонит быструю лань».

– Эй, коротышка, не спи! – донесся сквозь воцарившийся шум в ушах моррона голос кричавшего изо всех сил командира. – Хотел Мельвигор узреть?! Вон он, любуйся!

Грабл едва сдержал смех, ему еще ни разу в жизни не доводилось видеть такого замка. Как нельзя перепутать упрямца осла с породистым скакуном, так и Мельвигор не поворачивался язык назвать родовым гнездом благородного рыцаря. Вместо высоких каменных стен неприступной крепости моррон узрел лишь жалкий частокол, давненько сколоченный из далеко не самых лучших бревен. Местами в нем зияли зазоры, через которые можно было просунуть руку. Башен не было, даже смотровая вышка не возвышалась над гниющим убожеством ограды, готовой развалиться от первого же удара тарана. Ров перед частоколом, возможно, когда-то и был глубоким, но теперь его заменяла грязная лужа, которую можно было перейти вброд, даже не замочив колен.

Род фон Тервиков не был ни знатен, ни богат, что, впрочем, не было секретом для жителей графства. Большого наследства Вир фон Тервик не получил, маленькая деревенька почти не давала дохода, а жалования капитана фестшутца едва хватало рыцарю, чтобы прокормить семью да подлатать старенькие доспехи. Однако, согласно традициям герканского королевства, родовое жилище рыцаря именовалось замком. Так Мельвигор получил высокий статус, но это не помогло ему обрасти приличными стенами.

Сдержать смех моррону удалось, однако на смену веселью пришло иное чувство. Граблу вдруг стало жаль нищего рыцаря, едва сводящего концы с концами. Зачем его убивать? Какую угрозу фон Тервик мог представлять для Легиона? Почему Мартину Гентару понадобилась смерть того, кто нищ, как церковная крыса, и далек от дворцовых интриг? Сердце Зингера противилось этой вопиющей несправедливости, но у него имелся приказ, который, как это ни прискорбно, следовало выполнять, притом в четко установленные сроки.