Турнир

Еще в самом начале поединка Аламез обнаружил, что ближний к локтю ремешок щита противника недостаточно туго затянут. Всего один сильный, точный удар под нужным углом практически решил исход боя. Крепежный ремешок оборвался, щит сорвало с руки барона и отбросило на несколько шагов. Тут же последующую атаку слева ванг Трелл был вынужден принять на меч, для чего всего на миг развернулся правым боком к противнику. Именно этого момента Аламез и ждал, он резко сократил дистанцию, ударил щитом в правое плечо барона, а затем, пока противник пытался сохранить равновесие, опять повторил удар рукоятью меча, но только на этот раз не стал рисковать и ставить под сомнение победу. Перекрестье меча моррона ударило не в решетку шлема, а погрузилось в стык между нагрудником и правым наплечником.

Девять из десяти бойцов, получив такое ранение, издали бы крик или хотя бы яростно заскрежетали зубами, но ванг Трелл оказался не из их числа. Его реакция была непредвиденной, ошеломляющей, просто-напросто повергшей в шок не только моррона, но и издавшую дружный вздох трепетного страха и глубочайшего удивления трибуну. Вместо того чтобы взвыть диким зверем и забиться в судорогах от пронзившей тело мышечной боли, барон молча опустился на колени, а затем повалился на землю. Его шлем слетел, представив добрым двум тысячам взоров омерзительную голову мертвеца.

Кожа на щеках и на лбу ванг Трелла была покрыта зловонной и липкой коростой гнили. Свешивающийся из открытого рта язык был изъеден парой дюжин все еще ползающих по нему червяков. Давно остекленевшие глаза были выпучены, и от того складывалось ощущение, что они вот-вот сами собой вывалятся из глазниц. Видимо, в последние секунды жизни барон испытал сильный страх, и Дарк тут же догадался, в чем крылась его причина. Лицо мертвеца было разрублено надвое. Барон ванг Трелл умер явно не своей смертью, его отправил на тот свет мощный удар топора в голову.

«Вот он, тот самый подвох, которого боялся Мартин! Вот он, последний штрих в обвинении меня колдуном!» – ужаснулся Дарк как неприятному зрелищу, представшему его глазам, так и осознанию незавидного факта, что он бился всего лишь с трупом, с мертвым телом, превращенным в послушную марионетку коварным вампиром. Мало того, что Форквут находилась в безопасности, пока он вытанцовывал боевой танец с ее бездушной куклой, так теперь ему еще придется спасать свое честное имя или хотя бы жизнь. Обвинение в богомерзких чарах и в сговоре со служителями преисподней должно было пасть именно на его голову.

Как только в воздухе начинает пахнуть разлагающейся плотью, так тут же слетается воронье и прочие любители мертвечины. Таков уж закон природы, и ничего с этим не поделать. Инквизиторы молча восседали на трибунах и лишь наблюдали за ходом поединка, но как только открылось, что ванг Трелл мертв, притом отдал Небесам душу задолго до начала турнира, черная масса зловеще взмахнула крыльями своих устрашающих одеяний и от терпеливого ожидания перешла к решительным действиям. Впрочем, в том крылся и огромный плюс – самовольно захватившие инициативу в свои руки инквизиторы предотвратили возникновение паники на трибунах и, как следствие, в предотвращенной толчее никого не задавили.

Наверное, целый десяток, если не больше, солдат, состоявших на службе инквизиции, одновременно распахнули полы черных плащей и нацелили на неподвижно застывшего Аламеза арбалеты. Их товарищи, бывшие лишь при мечах, без всяких команд поделились на два равных отряда: одни силой заставляли перепуганных зрителей оставаться на местах, а другие, быстро преодолев три ряда скамей, выскочили на арену и, обнажив мечи, окружили моррона. Их примеру последовали и остальные воители: охрана графа, солдаты фестшутца и, конечно же, призванная блюсти порядок городская стража. Лишь рыцари – участники турнира не поспешили обнажать мечи. Видимо, ловля колдунов и прочих приспешников темных сил не считалась в Геркании занятием, достойным рыцарской чести, да и что проку в угрозах тупым турнирным оружием? Им не защититься от колдовства, да и урона не нанести злодею-чародею.

Со всех сторон стали раздаваться приказы. Слова были разными, интонации тоже, да и намерения вооруженного люда варьировались от трусливой брани до бравурных угроз, но смысл обращения к Дарку был один: «Сложить оружие и опуститься на колени!» Биться было бессмысленно, пытаться бежать тоже, так что Аламезу не оставалось ничего иного, как повиноваться. Моррон небрежно бросил на землю щит с мечом и, сняв шлем, опустился на колени. На его весьма помолодевшем благодаря мази Гентара лице застыла маска не только трепетного страха, но и граничащего с растерянностью недоумения, хотя на самом деле Дарк оставался невозмутим и спокоен.