Турнир

Хозяин дома не выказал строптивости, послушался. Его сильные пальцы одним нажатием переломили черствую краюху, а затем крепко вцепились в блестящий слиток, на идеально гладкой поверхности которого заплясали отблески горевших свечей. Лишь в одном месте кусок металла был неровным. Там стояло крошечное клеймо – человеческий череп, разбиваемый гномьей киркой.

О своей причастности к древнему махаканскому роду Мульфир Ордиби до встречи с морроном не знал, но, как любой кузнец, конечно же, был в курсе того, что означает этот знак, какую тайну хранит этот символ. Так клеймили свое оружие да и слитки драгоценного сплава первые гномьи оружейники, сбежавшие из махаканских подземелий и поселившиеся в мире людей. Время не только заботливый лекарь, оно еще может быть и безжалостным палачом. Секрет ценнейшего металла был уже давно безвозвратно утерян, а клеймо «Кирка, разбивающая череп» стало легендой среди кузнецов, почти отчаявшихся стать столь же искусными в деле литья и ковки, как махаканские мастера.

– Откуда?! – единственное, что смог выдавить из себя пораженный кузнец, пальцы которого предательски затряслись, тем самым выдав желание обладать редким слитком.

– Это неважно… долгая история, – отмахнулся моррон, не видевший необходимости рассказывать кузнецу, что на поиски тайника одного из махаканских мастеров он потратил более сорока лет своей жизни и что ради того, чтобы обладать бесценными слитками, в общей сложности загубил более сотни жизней. – Если металл разумно расходовать будешь, то на пару-тройку добрых топоров хватит. Могу и еще пяток слитков подбросить, если в дельце одном подсобить возьмешься.

– В каком таком дельце? – насторожился оружейник, не понаслышке знавший, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке и что «в знак уважения» такие щедрые подарки не делают даже короли.

– Получишь пять слитков и еще кое-что в придачу… не столь тяжелое, но куда более ценное, – не обратив внимания на явно не праздный вопрос собеседника, продолжил моррон. – Там, где я слитки нашел, был еще и листочек с причудливыми каракулями… Да ты не боись, не махаканскими, забытыми ныне буквами то письмишко писано, а всего лишь филанийскими. Коль прочесть сумеешь, в чем я лично ничуть не сомневаюсь, прознаешь секрет древнего сплава…

– Что ты хочешь взамен?! И, пес подери, кто ты?! Назови свое имя! – повысил голос, почти прокричал находившийся в нездорово возбужденном состоянии Мульфир. – С чаго энто вдруг ты меня племяшом кличешь, коль сам мне в сыны годишься?!

Кузнец пребывал в незавидном положении: его раздирали сомнения, а проказницы мысли кружились в его голове с такой скоростью, что он едва успевал их запоминать. Тщеславие побуждало его во что бы то ни стало заполучить эти слитки и навеки прославиться, выковав оружие, которому не будет равных ни ныне, ни в будущем. В то же время здравый смысл убеждал живущего среди изгоев и отшельников кузнеца, что слава совсем ни к чему, раз он уже отошел от дел. Врожденная осторожность, благодаря которой оружейнику удалось дожить до седин, также отговаривала его от сделки, недвусмысленно намекая, что помощь странному незнакомцу грозит бедой.

– Спокойней, Мульфир, спокойней! Я тебе зла не желаю и на все вопросы отвечу… ну, почти на все, – уточнил моррон после недолгого раздумья. – Пойдем с конца! Хоть выгляжу я и молодо, но на самом деле тебя намного старше. Давай этот забавный парадокс в сторонке оставим, поскольку он просьбы моей совершенно не касается, да и, как ты наверняка за жизнь свою уразумел, кто в тайнах чужих сведущ, тому живется неспокойно! Имя мое Грабл, можно сказать, я филаниец, поскольку в Альмире уже лет сорок с гаком живу, хотя был урожден и вырос совсем в ином месте. С родовым именем вопрос куда более сложен… Разные люди в разные времена и в разных королевствах меня по-разному величали! Могу перечислить с десяток имен, которыми я когда-то назывался, но слух твой утомлять не хочу, поэтому назову лишь одно – настоящее, под которым рожден был.

– Неужто Зингершульцо?! – рассмеялся кузнец, не скрывая недоверия и сарказма.

– Отнюдь, – покачал головою Грабл. – Еще мой прапрадед имя родовое до «Зингер» сократил. В мире людей мало места для гномов, а длинные имена махаканцев всегда раздражали слух серого человеческого большинства, неспособного запомнить слово, в котором более семи букв! Так что моего предка в каком-то смысле можно считать жалким приспособленцем и низким предателем гномьих традиций… – усмехнулся моррон, – однако лично я чту в нем мудреца! Зингеру куда проще живется, чем Зингершульцо, тем более в Геркании и Филании, где много созвучных имен.