Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Очевидно, что по мере того, как тюрки расселялись на этих огромных пространствах, различные части тюркской общности, занимая территорию, теряли свое единство. Более того, ближайшие к Китаю подвергались китайскому влиянию, ближайшие к Византии – византийскому влиянию, ближайшие к Ирану и границам Согдианы и Хорезма – иранскому влиянию, в то время как те, что проживали между Аральским морем и Сибирью и не контактировали с более развитыми культурами, оставались самыми «примитивными». В любом случае большая часть из них не имела письменности, и, как результат (должны повторить), помимо некоторых археологических находок мы знаем о них только по случайным и неизбежно внешним запискам иностранных авторов: византийских, китайских и позднее арабо-персидских. Тем не менее в VIII и IX веках в Монголии тюрки, используя два последовательно существовавших алфавита, оба фонетических (в отличие от китайского) и, возможно, полученных от согдийцев, оставили на берегах Орхона многословные надписи, которые, будучи найденными и расшифрованными, дают нам более непосредственные знания об условиях, в которых они были созданы. В этот период географические условия, общие для всех стран, где проживали тюрки, и объясняющие их экспансию, стали причиной схожести их скотоводческой экономики (основанной на разведении устойчивого к холоду азиатского верблюда) и их племенной общественной организации. Однако их кочевничество не следует преувеличивать. В тех зонах, которые находились в контакте с другими культурами и одновременно являлись определенными транзитными точками и местами пересечения их миграционных путей, имеются следы поселений этих людей. Это настоящие оазисы полуоседлого тюркского населения, и, даже несмотря на жилища, характерные для кочевников, они являлись местом скопления и, как, например, на Орхоне, настоящими столичными городами жителей, живущих в таких строениях. Кроме того, не все животные следуют одним и тем же кочевым привычкам. Так, сезонные миграции овец отличаются от продолжительных переходов верблюдов. Но определенно то, что природа этих мест и образ жизни человека в меньшей степени способствовали рождению идей частного обладания землей и установления границ, чем идей ее совместного использования и стремления к мировому господству. Однако даже в этих «империях» каждое племя сохраняло свою автономию. Их объединения носили очень свободный характер и могли в течение короткого времени трансформироваться от огромных образований до почти полной дезинтеграции и наоборот; в один день идти за вождем, а на следующий день отречься от него – несмотря на то что иногда он был очень знаменит, являлся всего лишь их предводителем в военных действиях. Слово «хан», или «каган», которым его называли, вероятно, имеет тохарское происхождение. В сообществах, проживавших вблизи сложившихся государств, могли возникать различные более стабильные отношения. Например, среди хазар, соседствовавших с Византией. С военной точки зрения часто отмечается устойчивое превосходство находящихся в состоянии постоянной мобилизации кочевников над их цивилизованными оседлыми соседями. Тюрки унаследовали от скифов искусство тактического маневра и стрельбы из лука с лошади, что на многие века сделало их грозным противником.

Говоря о внешних влияниях, заметим, что они имели место не только на границах. Во времена тюрок, как и до них, из Китая, из Индии и особенно из Согдианы тянулись пути, по которым шли пилигримы и торговцы. Не на всех путях движение происходило с одинаковой интенсивностью, но по всем этим путям в центры расселения тюркских племен проникали адепты веры и купцы. Сильнее всего их влияние ощущалось в духовной сфере. Тюрки в большинстве своем относились к тем, кого принято называть «шаманистами», приверженцами определенных верований и практик, в которых их направлял шаман – своего рода прорицатель и колдун. В основном эти верования представляли собой идеи и ритуалы, связанные с землей, возвышенные представления о небе и т. д., носящие весьма расплывчатый характер и не имеющие существенного влияния на повседневную жизнь. Однако похоронные обряды тюрок, во всяком случае для их вождей, предполагали совершенно ясные представления о загробной жизни. Но очень скоро китайские и индийские пилигримы, миссионеры из христиан-несториан и манихеев, шедшие из Ирака через запретные земли Ирана и дальше на запад, иудейские купцы – все они привели к тому, что многие тюрки познакомились и приняли их религии. Это достигало такого масштаба, что сегодня в значительной степени именно на основе индийских, согдийских, сирийских и других текстов, найденных на территории проживания тюрок, за пределами досягаемости преследований, а позже даже на базе текстов на тюркском языке, современные ученые могут дополнить недостаточные документальные источники, сохранившиеся в странах происхождения манихейства и других религий, для реконструкции их истории. Позже за ними последовал ислам, распространявшийся теми же путями и методами.