Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Отдельные сведения продолжают находить в армянских хрониках, в Азербайджане, и больше всего в Киликии. Например, в хронике так называемого «царского историка» (возможно, Смбат Спарапет), а также у сирийского яковита Бар-Эбрея, который дополнил более ранние части и продолжил хронику Михаила Сирийца до конца XIII века. Некоторые ценные сведения содержатся в грузинских хрониках и в византийской литературе, которая, почти не представляя интереса в отношении первых двух третей века, становится все более интересной по мере экспансии туркменов на запад в последней трети века и в течение следующего. Сохранились документы, относящиеся к дипломатическим и торговым отношениям с итальянцами и киприотами, к которым мы обратимся позже. Записки, оставшиеся от таких западных путешественников, как миссионеры Симон из Сен-Кантена и Гильом де Рубрук или купец Марко Поло и испано-арабский географ и путешественник Ибн Саид аль-Магриби, тоже содержали важные сведения, рассказывающие о «стране Рум». Наконец, множились надписи на памятниках и монеты. Таким образом, это был век, относительно благоприятствовавший его доскональному изучению.

Что кажется странным на первый взгляд, так это то, что в XIV веке, не считая самых первых лет, ситуация с документами становится крайне плохой. Распад Монгольской империи привел к тому, что интерес к персидской историографии, которая и сама в то время находилась в упадке, почти исчез, а политическое разделение Малой Азии стало причиной исчезновения многих более общих хроник. То, что до сих пор удавалось найти в турецкой адаптации XV века, это охватывающая несколько лет из середины века хроника эмирата Айдын (на побережье Эгейского моря); другая – это очень подробная хроника царствования Бурхан ад-Дина в провинции Сивас и ее окрестностях в конце века; а также состоящие наполовину из легенд и лишенные хронологии записки Шикари о «царстве Караманидов» (в западной части Таврских гор) вплоть до XV века, ценность которых до сих пор установлена не полностью. Собственно османская историография, которая для нас начинается не раньше XV века, лишь между прочим касается других княжеств, условно входивших в Османскую империю, и, что более важно, очевидно, содержит периоды молчания. Записки о нашествии Тимура дают картину полезную, хотя и мимолетную. В таких обстоятельствах относительный интерес представляют небольшие сокращенные хроники, как, например, краткая история Византии. То же самое справедливо в отношении армянской историографии, которая не содержит больших произведений, за исключением записок о походах Тимура, но они состоят из кратких хронологических таблиц и колофонов и до сих пор почти не использовались. Сирийских и грузинских хроник почти нет, однако имеются интересные греческие документальные материалы из Трапезунда (Панаретос и другие). Возможно, различные неисториографические сочинения из мусульманских слоев Малой Азии до сих пор не были до конца изучены, хотя некоторые частные исследования говорят о том, что они могут представлять интерес. Разнообразные надписи и монеты, бумаги, сопровождающие вакуф, официальные письма и другие материалы тоже доступны, но их аутентичность должна быть подвергнута строгой критической оценке, поскольку по крайней мере некоторые из них, очевидно, являются поддельными или были изменены позже для большего прославления Османов, какой-либо другой династии, благочестивого (вакуфного) фонда или другой организации. Итальянские и венецианские архивы, имеющие отношение к Криту, необходимо изучить более тщательно, чем это было сделано до сих пор, хотя не следует питать слишком больших надежд, как и в отношении архивов госпитальеров и тех, что относятся к Кипру. В этой весьма неутешительной ситуации есть только два проблеска света, которые, к сожалению, освещают всего несколько лет между 1330 и 1340 годами. Это записки о путешествии (практически через всю или почти всю страну) испано-арабского[8] автора Ибн Баттуты и описание страны «Рум», вставленное в энциклопедию египетским чиновником Шихабуддином аль-Умари, который был обязан этой информацией одному странствующему мистику и, что весьма типично, влиятельному генуэзскому купцу, попавшему в плен и ставшему рабом мамлюков в Каире.