Тут и там

На кой черт
я в моем оркестре
главный дирижер,
когда первую скрипку
играет парень —
и не старый и не молодой,
ростом карлик,
своего прозвища
достойный —
Диабло.

Его без толку
убеждать,
что в звукоряде
вообще возможен
лад.
Чертовски хитрый,
спросит он —
«А на кой ляд?».

«Ведь мыслить,
что суть мира в красоте,
в добре, в ладу
и в полноте бытия,
и что в искусстве просвечивает
мироздания идеальная основа —
не что иное,
как чтить снова
богиню древних славян —
Ладу.

Нет, здорово,
что вокруг
ее сердцелистной липы
девушки водили
хороводы.
А у меня, кстати,
рождаются из ели
гипнотические скрипы.
Но соблазнение трением —
к чему?
Не спасет же
дочь Зевса
Гармония
своим сладкогласием
никого от падения,
от гибели,
от тления.

Господин
обворожительный дирижер,
воздушного корабля кормчий
(и тем не менее зануда),
позвольте, пусть вам объяснит
запретных истин
и языков толмач,
и скрипач ниоткуда,
что исходная черта
искусства —
сюрприз!
Вдруг в звуковом
ладу – раз-лад!

Верь, не верь,
в плавном звучании,
не только оркестра,
неожиданный звук,
похожий на пение дверей
или на треск дерева,
на вербы хлест —
это судьбы всплеск,
ее властный стук
и блеск».

Да, скрипач,
возможно, ты прав.
Но вопрос, вот вопрос,
Диабло мой,
как быть в ладу
с судьбой?

2010

Параллельное измерение

Кринке

Параллельное мое измерение —
защищено оно
тишиной,
ну, как дом
приосенен крестом.
За семью
печатями немоты
стоит
четвертый чертог.
В него не проникнет
ни голос из гортани,
ни воздыхание
души.
Не нарушит тишь
ни тени шум,
ни глухого колокола
гул.

Но вдруг как будто
с трубой ангел
пролетел.
В безветрии
слышно
дыхание ветра,
в молчании —
светлых гласных разгул.

И под строгим
дозором
раздался в этом измерении —
оно без путей и дорог —
зов таинственного
рога.
Отозвалась
oboa d'amore.

Умер я,
что ли?
На безмолвном полотне
звонкий рисунок
крина
поет без усилий.
В безначальном беззвучии
звучат ароматы
лилии.

2011

Звучание красной лилии