Тут и там: русские инородные сказки - 8

Николай Ильич решил рассказать всё. Когда-то он молчал из чувства стыда да и отдавая себе отчет, что подобные откровения приведут его только в сумасшедший дом. А в последнее время, когда сделалось уже все равно, разговаривать стало не с кем: людей, способных понять или хотя бы дослушать его до конца, вокруг больше не было. Шанс, который представился сегодня, вряд ли мог повториться: Николай Ильич знал, что вторжение этого педофила и, может быть, даже маньяка ничем хорошим не кончится. Скорее всего, Петя убьет его этой ночью.

Все началось несколько лет назад, когда в автобусе, по дороге на работу, Николай Ильич понял, что не помнит снившихся ночью снов. Конечно, в этом не было ничего странного, просто обычно на месте забытых ночных видений чувствовалось что-то большое и бесформенное, время от времени выбрасывающее недолговечные протуберанцы. Как будто сны, которые не успело поймать и зафиксировать дневное сознание, возвращались обратно в бассейн сонной протоплазмы, где некоторое время кружили в надежде на спасение, протягивая в явь даже не образы, а ощущения, пока не исчезали навсегда. На этот раз все было по-другому: пытаясь вспомнить свои сновидения, Николай Ильич постоянно натыкался на большое, правильной формы, белое пятно.

Он посторонился, пропуская к дверям женщину в военной форме, а когда встал обратно, оказалось, что место на поручне, за которое он держался, занято чьей-то рукой. Пришлось неудобно ухватиться выше, на несколько секунд ощутив ладонью чужое неприятное тепло.

Было похоже, что кто-то стер его память о событиях, происходивших этой ночью. Николаю Ильичу сразу пришли в голову истории о летающих тарелках, которые похищали людей, а потом возвращали на землю, вырезав все воспоминания о путешествии. Объяснение казалось безумным, но ничуть не более странным, чем это бельмо в мозгу. Николай Ильич сразу представил себе похитивших его инопланетян: гибкие безрукие тела с несколькими рядами колец отвратительно мягкой бахромы и тонкими волосками, покрывающими мясистую безглазую опухоль на месте головы. Наверняка он лежал на белом лабораторном столе, голый и распятый, а рядом извивались пришельцы, время от времени трогая его волосатыми головными наростами.

Николая Ильича даже передернуло от отвращения. Непонятно было одно: зачем? Во время войны «языков» берут, чтобы получить информацию, но что он мог знать такого, что помогло бы инопланетянам начать вторжение? С другой стороны, откуда ему знать, какие именно сведения представляют для них ценность? В том, что пришельцы получили от него все, что хотели, Николай Ильич не сомневался. Так что возможно, сейчас они уже составляют окончательные планы завоевания Земли и приводят флот в боевую готовность.

Мы обречены, понял он. Все эти усталые и слишком сильно пахнущие люди в автобусе скоро погибнут или станут рабами инопланетных захватчиков. И предал их он, Николай Ильич. За одну-единственную ночь — все человечество, всю Землю, весь мир.

Он вышел на ближайшей остановке и закурил, глядя на свое отражение в витрине киоска. Хотелось встать на колени и по-бабьи голосить, умоляя людей о прощении, но Николай Ильич понимал, что ничего уже нельзя искупить и исправить. В истории еще не было преступления такого масштаба, сравниться с ним могло разве что предательство Христа. Вспомнив про Иуду, Николай Ильич задумался о самоубийстве. Мысль выглядела заманчивой, но он откуда-то знал, что не должен умирать. Предательство создает между людьми очень тесную, почти интимную, связь. Это нельзя сравнить даже с убийством: отношения убийцы с жертвой глубже и интенсивнее, но длятся, как правило, лишь несколько секунд. Николаю Ильичу казалось, что здесь ближе аналогия с рождением: ты точно так же должен нести ответственность за преданного тобой, все ему прощая и принимая на себя его грехи, прошлые и будущие. Теперь, предав человечество, он был за него в ответе, и чем дольше он будет жить, тем больше сможет взять на себя людских грехов. Николай Ильич понял, что это был единственный выход.

Выбросив окурок, он перешел на другую сторону (втайне надеясь, что его собьет машина, и стыдясь этой надежды), дождался автобуса и поехал домой. Жена была на работе, дети в школе, так что Николай Ильич мог спокойно собрать вещи. Он знал, что никогда не сможет посмотреть им в глаза, поэтому лучше было уйти именно так, не прощаясь.