Тутанхамон. Гробница фараона

Трещина весьма осложнила заключительный этап нашей работы и потребовала нового напряжения. Однако трудности удалось преодолеть. Мы наложили по краям железные угольники. Затем обе части плиты были подогнаны друг к другу по линии излома, и это дало возможность поднять ее посредством блоков целиком.

Много необыкновенных событий произошло в Долине царей с тех пор, как она стала местом погребения фараонов Нового царства. Но, да простит меня читатель за то, что я считаю данную сцену не менее интересной и драматичной. Для нас самих, во всяком случае, это был величайший момент – момент, которого мы страстно ожидали с тех пор, как стало очевидно, что открытая в ноябре 1922 года усыпальница должна быть гробницей Тутанхамона, а не тайником, где были спрятаны, как утверждали некоторые, предметы его погребальной утвари.

Никого из нас не минуло ощущение торжественности совершавшегося. В каком состоянии мы найдем мумию? Об этом думали все, хотя в гробнице царило молчание.

Блоки для подъема плиты были уже приготовлены. Я отдал приказ. В напряженной тишине огромная разломанная надвое плита, весящая более тонны с четвертью, поднялась со своего ложа. Свет упал на саркофаг. То, что мы увидели, несколько смутило и разочаровало нас. Ничего нельзя было различить, кроме тонких полотняных покровов.

Плита повисла в воздухе. Один за другим мы сняли покровы, и, когда последний из них был удален, возглас удивления вырвался из наших уст. Великолепное зрелище предстало перед нашими глазами: выполненное с исключительным мастерством золотое изображение юного царя заполняло всю внутренность саркофага. Это была крышка чудесного антропоидного гроба около 2,25 метра в длину, покоящегося на низких носилках, украшенных изображениями львиных голов. Несомненно, это был наружный гроб, заключавший в себе еще несколько и содержавший бренные останки царя. Крылатые богини – Исида и Нейт заключали гроб в свои объятия. Их сверкающие золотые изображения на гипсовой облицовке гроба как будто только что вышли из рук мастера. Они были сделаны техникой низкого рельефа, в то время как голова и руки царя представляли собой чрезвычайно тонко и изящно выполненные из массивного золота произведения круглой скульптуры, превосходящие все, что возможно себе представить. Это чрезвычайно усиливало впечатление. Руки, скрещенные на груди, сжимали царские эмблемы – крючкообразный скипетр и бич, инкрустированные толстым слоем синего фаянса. Используя в качестве материала листовое золото, художник великолепно передал лицо со всеми его характерными чертами. Глаза сделаны из арагонита и обсидиана, брови и веки – из искусственного лазурита. Своеобразный реализм сказывался в том, что большая часть антропоидного гроба, покрытая узором в виде перьев, была сделана из блестящего золота, а обнаженные кисти рук, так же как и лицо, казались иными. Чтобы воспроизвести цвет человеческого тела, использовался особый сплав. Таким образом, достигалось впечатление бледности, присущей покойникам. Лоб юного царя украшали две эмблемы – коршун и кобра – символы Верхнего и Нижнего Египта. Обе покрыты изящной сверкающей инкрустацией. Но, быть может, наиболее трогательным в своей простоте и человечности был крошечный венок из цветов, обрамляющий эти эмблемы. Нам хочется думать, что это последнее прощальное приношение овдовевшей молодой царицы, юной повелительницы обоих царств, своему супругу. Среди всего царственного великолепия, державного величия и блеска золота не было ничего прекраснее этих нескольких увядших цветков, еще сохранивших слабые следы прежних красок. Они свидетельствуют о том, сколь кратки в действительности тридцать три столетия – это всего лишь вчера и завтра. В самом деле, этот незначительный и такой естественный штрих роднит древнюю цивилизацию с современной.

Итак, по лестнице, через круто понижающийся проход, переднюю комнату и погребальный покой мы проникли к золотым наружным саркофагам; теперь перед нами предстали внутренние саркофаги. Наши взоры были обращены к их содержимому, к покрытому золотом гробу, изображающему юного царя в образе Осириса; нам казалось, что его бесстрастный пристальный взгляд воплощал древнюю веру человека в бессмертие.

Образ фараона пробудил в нас разнообразные и смутные чувства. Их нельзя выразить словами, но прислушайтесь – вы услышите в тишине призрачную поступь удаляющихся плакальщиков.

Мы погасили наши лампы, поднялись по шестнадцати ступеням и вновь увидели голубой свод небес, где владычествует Солнце. Однако наши помыслы все еще были заняты великолепием усопшего фараона, и в нашем сознании звучал его последний призыв, начертанный на гробе: «О мать Нут! Да будут распростерты надо мною твои крылья, как извечные звезды».

Парадные колесницы