Тутанхамон. Книга теней

Однако все храмы, от самой маленькой гробницы в каком-нибудь изнывающем от жары торговом городишке на южной границе до наиболее древних и священных мест в Обеих Землях, подвержены обычному спектру человеческих пороков: коррупции, взяточничеству, воровству, хищениям и всему прочему, от скандалов из-за сокращения срока службы и из-за краж священной пищи или реликвий до открытого насилия и убийств. Чем больше храм, тем больше богатств в его распоряжении. Богатство — это власть. А Карнак — величайший из наших храмов. Богатством и властью он долго соперничал с царским семейством и сейчас наконец превзошел его.

Обширное пространство за внешними стенами храма представляло собой, на мой взгляд, хаотическое смешение древности и современности: пилоны, обелиски, аллеи, статуи, молельни и недосягаемые храмовые здания с широкими колоннами в виде стеблей папируса и погруженными в тень залами. Некоторые из них были построены недавно, другие еще строились, какие-то начинали разрушаться, а некоторые даже развалились совсем. Были здесь и торговые лавки, отведенные под канцелярии помещения и жилища для служащих и жрецов. По сути, храм представлял собой маленький город, величественный и в то же время беспорядочный. Возле пилонов и порталов было полно жрецов, их сопровождало еще большее число слуг и помощников. Перед нами открылся еще один обрамленный пилонами вход, ведущий к новым пилонам, которые в конце концов вели к древним святилищам в самом сердце храма.

— За всеми этими дворами находится священное озеро, — сказал Нахт, указывая направо. — Дважды в день и еще два раза ночью жрецы обязаны окроплять себя его водой и полоскать рот с небольшим количеством соды.

— Тяжелая у них жизнь, — заметил я.

— Можешь иронизировать, если хочешь, но пока жрецы исполняют свои обязанности на территории храма, им полностью запрещены половые связи, и я вполне уверен, что ты, например, нашел бы такое условие невыполнимым, — ответил он со своей обычной в подобных вопросах прямотой. — Но разумеется, жрецы — самая недолговечная часть здешнего населения. Существуют еще певцы, прислужники при храмовых церемониях, жрецы-лекторы, писцы, жрецы-наблюдатели за точным временем проведения ритуалов… Однако те, кто действительно испытывает необходимость в точном исполнении ритуалов, — это управляющие и слуги, ткачи, повара и уборщики. Можно сказать, что бог Амон содержит на службе больше людей, нежели сам царь.

— То есть по существу это обширное государственное ведомство, — сказал я.

— Совершенно верно. Здесь имеются чиновники, надзирающие за всеми аспектами жизни храма, они отвечают за земли, доходы, войска, слуг, пашни, одежду, зернохранилища, сокровищницу…

Нахт остановился перед входом в комплекс внушительных зданий.

— А вот это — Дом Жизни, где располагаются скрипторий, библиотеки и архивы, а также кабинеты жрецов-лекторов.

Мы вошли внутрь. Прямо перед нами, за двойной дверью, находилась обширная, тихая комната.

— Это скрипторий, — шепотом пояснил мне Нахт, словно ребенку, поскольку я и сам уже увидел работавших там людей различного возраста, скрупулезно копировавших или сравнивавших тексты на старых и новых папирусах. Атмосфера в библиотеке стояла сонная, поскольку время было уже за полдень, и кое-кто из более пожилых посетителей архивов на самом деле трудился не столь уж ревностно, а некоторые даже дремали над разложенными на столах свитками. Вдоль стен располагались деревянные ячейки, где хранилось множество папирусов, словно бы все знания мира были собраны здесь и ждали своих читателей. Через ряд окон под потолком в комнату проникали косые лучи солнца, в которых плясали бесчисленные пылинки, то вспыхивая, то погасая, поднимаясь и опускаясь в потоках воздуха, словно осыпавшиеся со свитков крошечные осколки идей и знаков, утратившие свои значения в отрыве от основного текста, к которому они изначально принадлежали.

— Это старейший архив в мире, — так же шепотом продолжал Нахт. — Многие из хранящихся здесь текстов были написаны на заре нашей цивилизации. Папирус весьма прочный материал, но некоторые из свитков настолько древние, что их нельзя вынимать из кожаных футляров, ввиду чего прочесть их невозможно. Другие свитки можно разворачивать, но есть опасение, что даже малейший луч солнечного света может окончательно уничтожить оставшиеся следы чернил, и поэтому с ними разрешено работать только при свечах. Кое-кто читает такие тексты исключительно при свете луны, но я думаю, что это до известной степени предрассудок. Многие написаны знаками, которые сейчас никто не может понять, так что они значат для нас не больше, чем бессмысленные детские каракули. Ужасная мысль: целые миры потеряли свой смысл! Эта библиотека — громадное хранилище знаний, но увы, многие из них невозможно постичь. Утраченные знания… Утраченные книги…

Он вздохнул. Мы двинулись дальше по коридору, вдоль которого тянулся ряд дверей.